JК
Скитальцы, книга вторая :: Личутин Владимир Владимирович
Страница: 35 из 149А там лихо, ой лихо расправляются с вашим братом: кого крюком под ребро, кого в смолу кипящую, иному каждый день голову станут отсекать на чурке. Так не лучше ли покаяться нынче же в грехах да тем и облегчить участь.
– Так покайся же, сын мой, – возгласил Старков и достал из-под тельной рубахи литой серебряный крест.
Король скосил блестящие глаза, полные мокрети, словно бы плакал вор, и с хриплой дрожью в голосе, запирая волнение, отозвался:
– А у меня грехов нет…
– И неужели тебе не надоело в тюрьме?
– Я тюрьмы не боюся. Чего ее бояться? Кормют, поют. Зиму перемогу, а там на волю.
– Ну, а после-то? Набегаешься когда… На том свете не убоишься муки вековечной за грехи свои?
– Разве воровать грех? В воре – как в море, а в дураке – как в пресном молоке. – На мгновение лишь приоткрылся Король, но тут же состроил постное лицо. – Ой, батюшка! Дураком-то боюся быть. Говорят, из дураков сатана себе тройку ездовую собирает. Коренником-то, сказывают, ты, беглый поп, тараканий лоб. А я с тобой в пристяжные не хочу.
– Вот и снова ты на пустое мелешь… А, однако, воровать страшный грех.
– Я думаю – не грех. Вот как хошь, а не грех. Я не раз исповедовался, но мне священник никогда не говорил, что воровать грех. Только спросит: за что сидишь? Отвечу: за кражу. А он скажет: завтра готовься причащаться.
– Ой худо, худо ты говоришь. Вот уж и знай: вора помиловать – доброго погубить.
– Так покайся же, сын мой, – возгласил Старков и достал из-под тельной рубахи литой серебряный крест.
Король скосил блестящие глаза, полные мокрети, словно бы плакал вор, и с хриплой дрожью в голосе, запирая волнение, отозвался:
– А у меня грехов нет…
– И неужели тебе не надоело в тюрьме?
– Я тюрьмы не боюся. Чего ее бояться? Кормют, поют. Зиму перемогу, а там на волю.
– Ну, а после-то? Набегаешься когда… На том свете не убоишься муки вековечной за грехи свои?
– Разве воровать грех? В воре – как в море, а в дураке – как в пресном молоке. – На мгновение лишь приоткрылся Король, но тут же состроил постное лицо. – Ой, батюшка! Дураком-то боюся быть. Говорят, из дураков сатана себе тройку ездовую собирает. Коренником-то, сказывают, ты, беглый поп, тараканий лоб. А я с тобой в пристяжные не хочу.
– Вот и снова ты на пустое мелешь… А, однако, воровать страшный грех.
– Я думаю – не грех. Вот как хошь, а не грех. Я не раз исповедовался, но мне священник никогда не говорил, что воровать грех. Только спросит: за что сидишь? Отвечу: за кражу. А он скажет: завтра готовься причащаться.
– Ой худо, худо ты говоришь. Вот уж и знай: вора помиловать – доброго погубить.