Скоро будет буря   ::   Джойс Грэм

Но можно ли считать это добродетелью, если важнейшие свершения задумывались, чтобы достичь совершенно противоположных целей? Лживость Грегори, эта его вторая натура, заставляет ее все время держаться в напряжении; особенно трудно натренировать себя не верить практически ничему. Сейчас она чувствует, какой наивной глупышкой выставила себя, поверив, будто Грегори диабетик.

Несколько раз она возвращается к мысли: «Я должна прекратить это сейчас же, я должна бежать от этого». Но что-то случается в те моменты, когда неприкрытая ложь объединяет ее и Грегори. Как, например, ложь об инсулине. Когда после высказанной лжи их глаза встречаются, они чувствуют себя так, будто сию секунду разделили потрясающий секрет – тайное бремя самой жизни. Они летят вниз, не сводя друг с друга взгляда, падают в огненную бездну к какому-то ужасному и ошеломляющему откровению.

В этот же день, позже, Грегори приходит к ней, предлагая небольшой пакетик белого порошка:

– Мне не хотелось бы, чтобы у тебя водилось что-нибудь из этого.

Она пытается побороть раздражение.

– Я считаю, что с твоей стороны просто великолепно, великодушно и смело преподнести мне это. Я хочу, чтобы ты предлагал мне это ежечасно.

Это последний раз, когда он пытается навязать ей героин. Вопрос о его приверженности к наркотикам они больше никогда не обсуждают.

Но у Грегори имеется еще и другое пристрастие. Вечер, проведенный на Пер-Лашез, они также не вспоминают, но сапожки эдвардианской эпохи – со шнуровкой и каблуком-шпилькой – вновь возникают на арене вместе с другими предметами одежды и соответствующей косметикой.