Случай с Евсюковым   ::   Каралис Дмитрий

Евсюков не спеша оделся, сунул в рабочий портфель бритву, прошелся по квартире, проверяя, все ли выключено, и, выскользнув на лестницу, запер дверь.

Серые железные домики гаражей рядком стояли за спортивной площадкой, дальше начинался пустырь. Ветер крепчал и гнал со стороны пустыря мелкий бумажный мусор, раскачивал фонари, с шелестом пригибал к земле и тут же отпускал кустарники. "Не нагнало бы дождя",-- опасливо подумал Фаддей Кузьмич. Он вставил массивный ключ в скважину, распахнул створки ворот и включил в гараже свет.

Белый "жигуль" покойно дремал между стеллажами с запчастями и инструментом. Фаддей Кузьмич подпер распахнутые створки ворот колышками, открыл машину, поставил двигатель на прогрев и стал протирать лобовое стекло. Сунув тряпку в бардачок, он включил печку. Теплый воздух с шорохом двинулся по салону, приятно обдувая ноги. Фаддей Кузьмич откинулся на спинку. Без десяти двенадцать. Поздновато. Двигатель шумел ровно, почти неслышно. Фаддей Кузьмич качнул педаль тормоза, проверяя. Она упруго отозвалась. Можно было бы ехать... Но есть ли во всем этом смысл? Ночью, к черту на рога... Отелло! Дездемона! Смех. Маша после всех слез и волнений с матерью ударится в измену! Конечно, смех. Смех и нервы. А Маша и Боровиков? Тоже смех. Это какую надо иметь дьявольскую сноровку, чтобы из больницы, от больной матери примчаться в город и прыгнуть в постель Боровикова. А утром, когда вернется с дежурства Маргаритка,-- куда? Этажом выше, к мужу? А если кто увидит? Она же не законченная дура.