JК
Случай с Евсюковым :: Каралис Дмитрий
Страница: 3 из 25. С женой этого сослуживца Маргаритой Львовной Евсюков коротал иногда время не совсем, что ли, легально. История эта началась давно, и не сейчас ее вспоминать, скажем только, что Костя Боровиков, хохотун и ловелас, сам частенько не приходил домой, отговариваясь ночными дежурствами и спецификой пожарного дела.
Фаддей Кузьмич остановился перед дверью соседа, поглубже заправил голубую майку, подтянул штаны и, придав лицу улыбчивое выражение, надавил кнопку звонка. Выждав немного, он позвонил еще и еще. Квартира безмолствовала.
"Все ясно,-- нетерпеливо вывел Фаддей Кузьмич,-- Маргаритка на дежурстве в больнице, а где ее кабан бродит -- одному черту известно..." Он сделал несколько взмахов руками, чтобы согреться, и натянул на пятки слежавшиеся задники тапочек. Теплее не стало, но появилась некоторая подтянутость.
Помянув недобрыми словами жену, которая, как назло, уехала в недалекую Обуховку к заболевшей матери, и дочку-студентку, укатившую на картошку, Фаддей Кузьмич решил выйти на улицу.
И вышел.
Обойдя дом, он остановился под своими ярко освещенными окнами и передернул плечами от сырого воздуха. Зеленый вал кустов, ломаный и неряшливый, скрывал его от постороннего взгляда. Эти кусты, кустищи, северные джунгли вымахали из маленьких прутиков, любовно, но спешно вкопанных в землю лет двадцать назад новоселами, и с тех пор росли как бог на душу положит, забытые всеми и неухоженные. Одно слово -- джунгли.
Фаддей Кузьмич остановился перед дверью соседа, поглубже заправил голубую майку, подтянул штаны и, придав лицу улыбчивое выражение, надавил кнопку звонка. Выждав немного, он позвонил еще и еще. Квартира безмолствовала.
"Все ясно,-- нетерпеливо вывел Фаддей Кузьмич,-- Маргаритка на дежурстве в больнице, а где ее кабан бродит -- одному черту известно..." Он сделал несколько взмахов руками, чтобы согреться, и натянул на пятки слежавшиеся задники тапочек. Теплее не стало, но появилась некоторая подтянутость.
Помянув недобрыми словами жену, которая, как назло, уехала в недалекую Обуховку к заболевшей матери, и дочку-студентку, укатившую на картошку, Фаддей Кузьмич решил выйти на улицу.
И вышел.
Обойдя дом, он остановился под своими ярко освещенными окнами и передернул плечами от сырого воздуха. Зеленый вал кустов, ломаный и неряшливый, скрывал его от постороннего взгляда. Эти кусты, кустищи, северные джунгли вымахали из маленьких прутиков, любовно, но спешно вкопанных в землю лет двадцать назад новоселами, и с тех пор росли как бог на душу положит, забытые всеми и неухоженные. Одно слово -- джунгли.