Страница:
4 из 23
Ему надоедало торговаться с ними, и вот, зажимая рукой сердце и стиснув зубы, он стоял, ожидая припадка, и клял тот день и час, когда ввязался в это постыдное дело. Он так и говорил наедине с собой - "постыдное дело". Из его памяти еще никак не могло сгладиться то, как он, больной, с пистолетом в руках выгонял из своей комнаты обнаглевших сулиетов.
А в последние дни он волновался особенно. В Англии был объявлен сбор средств, но деньги не приходили и было видно по всему, что заем проходит весьма туго. Видимо, давнишние слова Питта: "Я не буду рассуждать с тем человеком, который не понимает, что интересы Англии требуют неприкосновенности Отоманской империи" - весили все еще больше, чем все брошюры о национальном освобождении и марсельеза, переведенная на греческий язык.
- Если так будет продолжаться, - подумал Байрон с злой насмешкой над самим собой, - Греция так и останется в оковах.
И вот он вспомнил о том письме, которое пришло месяца два тому назад. Письмо было короткое, но сильное. Один из его друзей настоятельно просил Байрона не уезжать из Кефалонии без серьезных предосторожностей. Он прочитал письмо и легко бросил его на стол.
- Поздно, - сказал он окружающим друзьям. - Это то же, что остерегаться женщины, на которой ты уже женился.
За окном его двухэтажного дома было серое, обвислое, как отсыревший потолок, небо, черные кусты жасмина и очень ровная, несмотря на резкий ветер, вода залива.
|< Пред. 2 3 4 5 6 След. >|