Смятение   ::   Брыль Янка

Хотя, правда, некоторые все еще стонут, нарезая ломтями хлеб: "Сегодня-то ладно, а вот что завтра нам скажет?!"

И первый среди них - он, Мукосей... Ах ты, мать твоя сено ела!..

Леня даже поводья рванул, погнал Метелицу рысью, вспомнив белобрысое, изрытое оспой лицо своего ночного соучастника. Воспоминание с новой силой всколыхнуло в душе всю ту горькую черноту, из-за которой вот и в родную хату идти не хочется...

Теперь вообще махнуть бы ему куда-нибудь подальше, как Буховец, чтоб не думать: забежать домой позавтракать или нет, сразу же поговорить с Алесей или подождать?..

Зайти, конечно, придется - не сейчас, так в обед, куда ж ты денешься, как им объяснишь? В конце концов, зайти не так уж трудно, а вот начать с Алесей разговор - для этого надо столько смелости...

Не смелости, а, пожалуй, честности. Просто трудно решить: что сказать, в чем признаваться, а что - так будет лучше для обоих - оставить при себе, и навсегда.

И не признание, в конце концов, самое трудное. Эта горечь, боль, то, от чего бежал бы куда глаза глядят, что хочется любой ценой забыть, - еще сильней из-за подленькой причины, которая заставляет его как можно скорее признаться жене... Словом, запутался Живень, влип...

Что ж, лучше всего сделать так, как решил на рассвете: поговорить с Адамом...

Леня криво улыбнулся: "Деточка! Шнурки на ботинке узлом затянулись папа нужен!.." Прогнал этот обидный укор рассудительной мыслью: Адам умный человек, добрый друг, не раз помогавший ему в беде. Ну что ж, не вышло сейчас, так поговорим вечером. Оттяжка, и то легче.