JК
Соборяне :: Лесков Николай Семенович
Страница: 220 из 411А это кто? ба! ба! ба!
Термосесов поднял вровень с своим лицом карточку покойного графа Муравьёва [158] и пропел:
— Михайло Николаич, здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте!
— Вы с ним разве были знакомы?
— Я?… то есть ты спрашиваешь, лично был ли я с ним знаком? Нет; меня бог миловал, — а наши кое-кто наслаждались его беседой [159] . Ничего; хвалят и превозносят. Он одну нашу барыню даже в Христову веру привёл и Некрасова музу вдохновил [160] . Давай-ка я его поскорее повешу! Ну, вот теперь и все как следует на месте.
Термосесов соскочил на пол, взял хозяйку за локти и сказал:
— Ну, а теперь какое же мне от тебя поощрение будет?
Бизюкиной это показалось так смешно, что она тихонько рассмеялась и спросила:
— За что поощрение?
— А за все: за труды, за заботы, за расположение. Ты, верно, неблагодарная? — И Термосесов, взяв правую руку Бизюкиной, положил её себе на грудь.
— Правда, что у меня горячее сердце? — спросил он, пользуясь её смущением.
Но Дарья Николаевна была обижена и, дёрнув руку, сердито заметила:
— Вы, однако, уже слишком дерзки!
— Те-те-те-те! — «ви слиськом дельски», а совсем «не слиськом», а только как раз впору, — передразнил её Термосесов и обвёл другую свою свободную руку вокруг её стана.
— Вы просто наглец! Вы забываете, что мы едва знакомы, — заговорила, вырываясь от него, разгневанная Дарья Николаевна.
— Ни капли я не наглец, и ничего я не забываю, а Термосесов умен, прост, естественен и практик от природы, вот и все.
Термосесов поднял вровень с своим лицом карточку покойного графа Муравьёва [158] и пропел:
— Михайло Николаич, здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте!
— Вы с ним разве были знакомы?
— Я?… то есть ты спрашиваешь, лично был ли я с ним знаком? Нет; меня бог миловал, — а наши кое-кто наслаждались его беседой [159] . Ничего; хвалят и превозносят. Он одну нашу барыню даже в Христову веру привёл и Некрасова музу вдохновил [160] . Давай-ка я его поскорее повешу! Ну, вот теперь и все как следует на месте.
Термосесов соскочил на пол, взял хозяйку за локти и сказал:
— Ну, а теперь какое же мне от тебя поощрение будет?
Бизюкиной это показалось так смешно, что она тихонько рассмеялась и спросила:
— За что поощрение?
— А за все: за труды, за заботы, за расположение. Ты, верно, неблагодарная? — И Термосесов, взяв правую руку Бизюкиной, положил её себе на грудь.
— Правда, что у меня горячее сердце? — спросил он, пользуясь её смущением.
Но Дарья Николаевна была обижена и, дёрнув руку, сердито заметила:
— Вы, однако, уже слишком дерзки!
— Те-те-те-те! — «ви слиськом дельски», а совсем «не слиськом», а только как раз впору, — передразнил её Термосесов и обвёл другую свою свободную руку вокруг её стана.
— Вы просто наглец! Вы забываете, что мы едва знакомы, — заговорила, вырываясь от него, разгневанная Дарья Николаевна.
— Ни капли я не наглец, и ничего я не забываю, а Термосесов умен, прост, естественен и практик от природы, вот и все.