JК
Соборяне :: Лесков Николай Семенович
Страница: 48 из 411Но и она, моя лилейная и левкойная подруга, моя роза белая, непорочная, благоуханная и добрая, и она снялась вслед за мною; поступью лёгкою ко мне сзади подкралась и, положив на плечи мне свои малые лапки, сказала:
— Вспомни, голубь мой: может быть, где-нибудь есть тот голубёнок, и если есть, пойдём и возьмём его!
Мало что она его хочет отыскивать, она егоуже любит и жалеет, как неоперённого голубёнка! Этого я уже не снёс и, закусив зубами бороду свою, пал пред ней на колени и, поклонясь ей до земли, зарыдал тем рыданием, которому нет на свете описания. Да и вправду, поведайте мне времена и народы, где, кроме святой Руси нашей, родятся такие женщины, как сия добродетель? Кто её всему этому учил? Кто её воспитывал, кроме Тебя, Всеблагий Боже, который дал её недостойному из слуг Твоих, дабы он мог ближе ощущать Твоё величие и благость».
Здесь в дневнике отца Савелия почти целая страница была залита чернилами и внизу этого чернильного пятна начертаны следующие строки:
«Ни пятна сего не выведу, ни некоей нескладицы и тождесловия [67] , которые в последних строках замечаю, не исправлю: пусть все так и остаётся, ибо все, чем сия минута для меня обильна, мило мне в настоящем своём виде и таковым должно сохраниться. Попадья моя не унялась сегодня проказничать, хотя теперь уже двенадцатый час ночи, и хотя она за обычай всегда в это время спит, и хотя я это и люблю, чтоб она к полуночи всегда спала, ибо ей то здорово, а я люблю слегка освежать себя в ночной тишине каким удобно чтением, а иною порой пишу свои нотатки, и нередко, пописав несколько, подхожу к ней спящей и спящую её целую, и если чем огорчён, то в сём отрадном поцелуе почерпаю снова бодрость и силу и тогда засыпаю покойно. Днесь же я вёл себя до сей поры несколько инако.
— Вспомни, голубь мой: может быть, где-нибудь есть тот голубёнок, и если есть, пойдём и возьмём его!
Мало что она его хочет отыскивать, она егоуже любит и жалеет, как неоперённого голубёнка! Этого я уже не снёс и, закусив зубами бороду свою, пал пред ней на колени и, поклонясь ей до земли, зарыдал тем рыданием, которому нет на свете описания. Да и вправду, поведайте мне времена и народы, где, кроме святой Руси нашей, родятся такие женщины, как сия добродетель? Кто её всему этому учил? Кто её воспитывал, кроме Тебя, Всеблагий Боже, который дал её недостойному из слуг Твоих, дабы он мог ближе ощущать Твоё величие и благость».
Здесь в дневнике отца Савелия почти целая страница была залита чернилами и внизу этого чернильного пятна начертаны следующие строки:
«Ни пятна сего не выведу, ни некоей нескладицы и тождесловия [67] , которые в последних строках замечаю, не исправлю: пусть все так и остаётся, ибо все, чем сия минута для меня обильна, мило мне в настоящем своём виде и таковым должно сохраниться. Попадья моя не унялась сегодня проказничать, хотя теперь уже двенадцатый час ночи, и хотя она за обычай всегда в это время спит, и хотя я это и люблю, чтоб она к полуночи всегда спала, ибо ей то здорово, а я люблю слегка освежать себя в ночной тишине каким удобно чтением, а иною порой пишу свои нотатки, и нередко, пописав несколько, подхожу к ней спящей и спящую её целую, и если чем огорчён, то в сём отрадном поцелуе почерпаю снова бодрость и силу и тогда засыпаю покойно. Днесь же я вёл себя до сей поры несколько инако.