JК
Собрание сочинений в десяти томах. Том 1 :: Толстой Алексей Николаевич
Страница: 651 из 731От непонимания этой суровой истины – все наши пламенные желания, вся жажда наслаждений, для которых нужны деньги и деньги, – накопление и вновь расточение. Оттого и вечное недовольство, помрачение рассудка, слепота…
«Эге, – подумал Смольков, – старик-то вон куда гнет… Нет, брат, на эти штуки меня уже ловили, шалишь».
– Пример я беру, – продолжал Илья Леонтьевич, – скажем, есть у меня мундир с золотым шитьем, в полной сохранности. Должен я его швырнуть какому-то шалопаю на ветер, или я должен его сохранить, беречь, ибо я его временный владелец? – Илья Леонтьевич сильно запустил в нос две поыюшки. – Можно, разумеется, представить, что старик выжил из ума и по вечерам разгуливает в мундире по пустым комнатам… Да, да, мне мундир не нужен, – пускай его носят на здоровье, – важен принцип…
Николай Николаевич, сморщившись, старался понять: в чем тут дело, о каком мундире говорит Репьев? Но так и не понял, – мигреневой болью вдруг разболелся затылок. А Илья Леонтьевич все продолжал говорить, путано и сложно, – сам себе отвечал на мысли, ворчал и нюхал табак.
А за окном лил и лил дождик на примятую траву, на рыхлые клумбы, – шумел в водосточных трубах.
Николай Николаевич давно уже перестал слушать. «Действительно, ничто другое здесь и не придет в голову человеку, – подумал он, – тоска, мокреть, от самого себя стошнит».
Наконец Анисья внесла самовар, стреляющий искрами из решетки, и вздула лампу над белой скатертью круглого стола.
«Эге, – подумал Смольков, – старик-то вон куда гнет… Нет, брат, на эти штуки меня уже ловили, шалишь».
– Пример я беру, – продолжал Илья Леонтьевич, – скажем, есть у меня мундир с золотым шитьем, в полной сохранности. Должен я его швырнуть какому-то шалопаю на ветер, или я должен его сохранить, беречь, ибо я его временный владелец? – Илья Леонтьевич сильно запустил в нос две поыюшки. – Можно, разумеется, представить, что старик выжил из ума и по вечерам разгуливает в мундире по пустым комнатам… Да, да, мне мундир не нужен, – пускай его носят на здоровье, – важен принцип…
Николай Николаевич, сморщившись, старался понять: в чем тут дело, о каком мундире говорит Репьев? Но так и не понял, – мигреневой болью вдруг разболелся затылок. А Илья Леонтьевич все продолжал говорить, путано и сложно, – сам себе отвечал на мысли, ворчал и нюхал табак.
А за окном лил и лил дождик на примятую траву, на рыхлые клумбы, – шумел в водосточных трубах.
Николай Николаевич давно уже перестал слушать. «Действительно, ничто другое здесь и не придет в голову человеку, – подумал он, – тоска, мокреть, от самого себя стошнит».
Наконец Анисья внесла самовар, стреляющий искрами из решетки, и вздула лампу над белой скатертью круглого стола.