JК
Соки земли :: Гамсун Кнут
Страница: 431 из 446Стоит чудесная весенняя ночь, на холмах во многих местах токуют тетерева, и этот родной звук на минуту сжимает изгнаннику сердце:
– Какая хорошая погода, – говорит он. – А теперь иди домой, Сиверт!
– Ну, – говорит Сиверт и идет дальше.
Они проходят мимо «Великого», мимо Брейдаблика, все время то тут, то там, на холмах токуют тетерева, это не духовая музыка, как в городах, нет, но это голоса, благовест, весна пришла. Вдруг слышится с вершины дерева первая пташка, она будит другую, со всех сторон несутся вопросы и ответы, это больше, чем песнь, это славословие. Должно быть, изгнанник чувствует что-то вроде тоски по родине, какую-то безнадежность, он едет в Америку, и никто не созрел для этого путешествия так, как он.
– Ну, а теперь, Сиверт, тебе пора поворачивать! – говорит он.
– Хорошо, хорошо, – отвечает, брат, – раз тебе так хочется.
Они садятся на опушке и видят впереди село, торговую площадь, пристань, гостиницу Бреде; несколько человек копошатся возле парохода, готовясь к отплытию.
– Однако, мне, пожалуй, некогда сидеть, – говорит Елисей, вставая.
– Жалко, что ты так далеко уезжаешь, – говорит Сиверт.
Елисей отвечает:
– Да ведь я вернусь. И тогда у меня будет не какой-нибудь клеенчатый чемодан для разъездов!
Прощаясь, Сиверт сует брату в руку какую-то вещичку, завернутую в бумагу.
– Что это? – спрашивает Елисей. Сиверт отвечает:
– Пиши почаще! – И уходит.
Елисей развертывает бумажку и смотрит: это золотая монета, те двадцать крон золотом!
– Нет, не надо, зачем ты это! – кричит он.
– Какая хорошая погода, – говорит он. – А теперь иди домой, Сиверт!
– Ну, – говорит Сиверт и идет дальше.
Они проходят мимо «Великого», мимо Брейдаблика, все время то тут, то там, на холмах токуют тетерева, это не духовая музыка, как в городах, нет, но это голоса, благовест, весна пришла. Вдруг слышится с вершины дерева первая пташка, она будит другую, со всех сторон несутся вопросы и ответы, это больше, чем песнь, это славословие. Должно быть, изгнанник чувствует что-то вроде тоски по родине, какую-то безнадежность, он едет в Америку, и никто не созрел для этого путешествия так, как он.
– Ну, а теперь, Сиверт, тебе пора поворачивать! – говорит он.
– Хорошо, хорошо, – отвечает, брат, – раз тебе так хочется.
Они садятся на опушке и видят впереди село, торговую площадь, пристань, гостиницу Бреде; несколько человек копошатся возле парохода, готовясь к отплытию.
– Однако, мне, пожалуй, некогда сидеть, – говорит Елисей, вставая.
– Жалко, что ты так далеко уезжаешь, – говорит Сиверт.
Елисей отвечает:
– Да ведь я вернусь. И тогда у меня будет не какой-нибудь клеенчатый чемодан для разъездов!
Прощаясь, Сиверт сует брату в руку какую-то вещичку, завернутую в бумагу.
– Что это? – спрашивает Елисей. Сиверт отвечает:
– Пиши почаще! – И уходит.
Елисей развертывает бумажку и смотрит: это золотая монета, те двадцать крон золотом!
– Нет, не надо, зачем ты это! – кричит он.