JК
Соло на ИВМ :: Довлатов Сергей Донатович
Страница: 4 из 53Западный верующий, причем истинно верующий, может быть эгоистом, делягой. Он не читал Достоевского. А если и читал, то не «жил им».
Двое писателей. Один преуспевающий, другой – не слишком. Который не слишком задает преуспевающему вопрос:
– Как вы могли продаться советской власти?
– А вы когда-нибудь продавались?
– Никогда – был ответ.
Преуспевающий еще с минуту думал. Затем поинтересовался:
– А вас когда-нибудь покупали?
«Соединенный Штаты Армении…»
Окружающие любят не честных, а добрых. Не смелых, а чутких. Не принципиальных, а снисходительных. Иначе говоря – беспринципных.
Россия – единственная в мире страна, где литератору платят за объем написанного. Не за количество проданных экземпляров. И тем более – не за качество. А за объем. В этом тайная, бессознательная причина нашего катострофического российского многословья.
Допустим, автор хочет вычеркнуть какую-нибудь фразу. А внутренний голос ему подсказывает:
«Ненормальный! Это же пять рублей! Кило говядины на рынке…»
После коммунистов я больше всего ненавижу антикоммунистов.
Мучаюсь от своей неуверенности. Ненавижу свою готовность расстраиваться из-за пустяков. Изнемогаю от страха перед жизнью. А ведь это единственное, что дает мне надежду. Единственное, за что я должен благодарить судьбу. Потому, что результат всего этого – литература.
Персонажи неизменно выше своего творца. Хотя бы уже потому, что не он ими распоряжается. Наоборот, они им командуют.
Двое писателей. Один преуспевающий, другой – не слишком. Который не слишком задает преуспевающему вопрос:
– Как вы могли продаться советской власти?
– А вы когда-нибудь продавались?
– Никогда – был ответ.
Преуспевающий еще с минуту думал. Затем поинтересовался:
– А вас когда-нибудь покупали?
«Соединенный Штаты Армении…»
Окружающие любят не честных, а добрых. Не смелых, а чутких. Не принципиальных, а снисходительных. Иначе говоря – беспринципных.
Россия – единственная в мире страна, где литератору платят за объем написанного. Не за количество проданных экземпляров. И тем более – не за качество. А за объем. В этом тайная, бессознательная причина нашего катострофического российского многословья.
Допустим, автор хочет вычеркнуть какую-нибудь фразу. А внутренний голос ему подсказывает:
«Ненормальный! Это же пять рублей! Кило говядины на рынке…»
После коммунистов я больше всего ненавижу антикоммунистов.
Мучаюсь от своей неуверенности. Ненавижу свою готовность расстраиваться из-за пустяков. Изнемогаю от страха перед жизнью. А ведь это единственное, что дает мне надежду. Единственное, за что я должен благодарить судьбу. Потому, что результат всего этого – литература.
Персонажи неизменно выше своего творца. Хотя бы уже потому, что не он ими распоряжается. Наоборот, они им командуют.