Списанные   ::   Быков Дмитрий Львович

 — Глазову впервые удалось пошатнуть уверенность Свиридова в Роминой версии, инадо было срочно освоиться в новой конструкции. — Очень хорошо. Ладно. Но тогда — что нам теперь делать? Если от личных качеств больше ничего не зависит? Начать доносить?

— Поздно, — улыбнулся Глазов. — Не поверит никто.

— Ну а что? Уезжать?

— Можно попробовать, но проблематично. Усачева вон уже не выпустили, да и у меня проблемы — начальство собиралось в Японию отправить на симпозиум, но поедет, кажется, другой.

— А тогда как?

— Выпадайте в осадок, Сережа. Что еще кристаллу делать? Попробуйте как-то социализироваться, вон вы продолжаете вашу программу писать — пишите. Можете что-то для себя сочинять.

— Не могу я сочинять, Глеб Евгеньевич, — сказал Свиридов. — Не могу вообще ничего сочинять, когда я в списке. Сижу пасьянсы раскладываю.

— А вот это вы зря. — Чувствовалось, что Глазов наконец удивился. — Не ждал от вас. Я же вам объяснил: вы всегда принадлежали к меньшинству, только не знали об этом. А сейчас вас, слава богу, выявили… Что дурного?

Плодотворная, по-моему, ситуация. Можно гордыню отрастить.

— Для вас, может, плодотворная, а для меня вилы. Что может сочинить инфузория под микроскопом?

— Да только под микроскопом ей и сочинять! — Глазов улыбался все шире. — Это же отлично: такой читатель! Кто прочтет сочинения обычной инфузории? Другая инфузория! А тут кто? Целый наблюдатель, доктор наук.