Спокойствие не восстановлено   ::   Куликов Геомар Георгиевич

Так Гошка Яковлев, он же Кирилл Розанов, он же Букинист, он же… — впрочем, имен у него набралось со временем много, — оказался среди людей, которые о других думают больше, чем о себе, и собственные жизни не просто посвящают, а в самом прямом смысле отдают делу, которое им самим не сулит никакой выгоды, а, напротив, лишь труд, страдание, часто — смерть.

Гошка справлялся со своими новыми обязанностями легко, будто играючи. Помогали веселый, общительный характер и Сухаревская выучка. Придумали удобную, не вызывающую подозрения ширму. Ходит смышленый и бойкий мальчик из книжной лавки по дворам и домам, покупает бумажное старье, дешевые потрепанные книжки продает. Дело понятное, коммерческое, хоть и мелкое, но тут уж, как говорится, каждому свое: по Афоньке шапка. За день домов пятнадцать, а то и более обойдет. И в один-другой доставит пирожки с нелегальной начинкой, остальное — для отвода глаз. И как было сказано, не только лондонскими изданиями занимался Николай Иванович. Много недозволенных стихов ходило по рукам, иногда отпечатанных типографским способом, чаще литографированных. Их тоже мог получать свой, надежный человек в скромной лавочке Николая Ивановича или через Гошку. Плохо ли — конспект лекций по древнерусской литературе, а в середке стихотворение Плещеева или, того чище, революционная прокламация.

Новые друзья многому учили Гошку.

— Настоящий революционер должен знать больше и шире, нежели обыкновенный человек, — любил повторять Николай Иванович.

Услышав эту фразу впервые, Гошка спросил, ведь речь шла и о нем:

— А революционер — не обыкновенный человек?

— В известном смысле — да.