Спокойствие не восстановлено   ::   Куликов Геомар Георгиевич

— Так ить, поди, подложный, барский?

Николай Иванович оглядел притихших и настороженных крестьян и вздохнул с сочувствием и горечью:

— Да нет, мужики. Подписанный самим царем. Его «Манифест».

И должно быть, те искренние скорбь и боль, которые прозвучали не столько в словах, сколько в голосе Николая Ивановича, дошли до мужиков и заставили их если не поверить, то с тревогой прислушаться к незнакомому человеку.

— Читать умеешь?

— Малость, — застеснялся рябой. — Дьячок учил.

— Читай. Здесь вот, в конце.

Растягивая слова, рябой принялся за трудную для него работу:

— «Д-а-н в Сан-кт Петер-бур-ге, в девятнадцатый день февраля, в лето от Рождества Христова тысяча восемьсот шестьдесят первое, царствование же нашего в седьмое. На подлинном собственною его императорского величества рукою подписано: „Александр“…»

— Стало быть, без фальши?

Николай Иванович опять пожал плечами: мол, какой мне смысл обманывать?

— А что же в нем?

— Да все то же. — Николай Иванович указал на место, отчеркнутое красным карандашом. — Тут главное.

— «Помещики, — начал рябой мужик, — сохраняя право собственности на все, принадлежащие им земли, предоставляют крестьянам, за установленные повинности…»

— Стой! — оборвал его сосед. — Энту песню мы знаем. Слыхивали много раз. Оскомину набили. И другого не ждать?

Верили в этот миг мужики, видать, бывалому коробейнику. Затаив дыхание, ожидали его ответа, глядели на него, словно на пророка или провидца.