JК
Спокойствие не восстановлено :: Куликов Геомар Георгиевич
Страница: 44 из 209 — Вонона, скрипка, валяется.
— Приобщить к делу! — приказал квартальный.
Гошка не верил глазам. Из толпы подали обломки скрипки.
— Должно, растоптали в суматохе…
— Не может быть… — оторопел Гошка, провожая растерянным взором все то, что осталось от бесценного творения Гварнери. — Дайте мне!
Он исхитрился перехватить обломки скрипки и крепко прижал их к груди.
Городовой шагнул к Гошке. Тот было хотел нырнуть в толпу, но она не расступилась. И тяжелая рука городового ухватила его за грудки:
— Отдай, сопляк!
Вторая рука городового сгребла остатки скрипки, и, уже выпуская их, Гошка увидел на грифе выцарапанную надпись: «Люба».
— Стойте! Подождите! — не своим голосом закричал Гошка. — Это не та скрипка! Другая! Я ее знаю! Это «Люба»! Матька на рынке купил. Он Гварнери украл! И Сережу убил…
От таких речей не только бабы — мужики, поскидав шапки, принялись креститься:
— Должно, припадочный. Слышь, несет околесицу…
И сколько ни рвался Гошка, как ни протестовал, с помощью доброхотов из публики был связан по рукам и ногам и, дабы не нарушал покоя благородных людей и не смущал обывателей, с кляпом во рту, на той же телеге, что и мертвый Сережа, был доставлен в полицейскую часть. Там передан на попечение длинномордому с пудовыми кулаками полицейскому чину. Тот, словно кутенка, за шиворот схватил Гошку и швырнул в холодную сырую камеру, где, кроме слежавшейся соломы в углу, ничего не было.
— Приобщить к делу! — приказал квартальный.
Гошка не верил глазам. Из толпы подали обломки скрипки.
— Должно, растоптали в суматохе…
— Не может быть… — оторопел Гошка, провожая растерянным взором все то, что осталось от бесценного творения Гварнери. — Дайте мне!
Он исхитрился перехватить обломки скрипки и крепко прижал их к груди.
Городовой шагнул к Гошке. Тот было хотел нырнуть в толпу, но она не расступилась. И тяжелая рука городового ухватила его за грудки:
— Отдай, сопляк!
Вторая рука городового сгребла остатки скрипки, и, уже выпуская их, Гошка увидел на грифе выцарапанную надпись: «Люба».
— Стойте! Подождите! — не своим голосом закричал Гошка. — Это не та скрипка! Другая! Я ее знаю! Это «Люба»! Матька на рынке купил. Он Гварнери украл! И Сережу убил…
От таких речей не только бабы — мужики, поскидав шапки, принялись креститься:
— Должно, припадочный. Слышь, несет околесицу…
И сколько ни рвался Гошка, как ни протестовал, с помощью доброхотов из публики был связан по рукам и ногам и, дабы не нарушал покоя благородных людей и не смущал обывателей, с кляпом во рту, на той же телеге, что и мертвый Сережа, был доставлен в полицейскую часть. Там передан на попечение длинномордому с пудовыми кулаками полицейскому чину. Тот, словно кутенка, за шиворот схватил Гошку и швырнул в холодную сырую камеру, где, кроме слежавшейся соломы в углу, ничего не было.