Старый учитель   ::   Гроссман Василий

С тех пор кого я только не лечил здесь -- и его, и жену, и Яшку Михайлюка с его вечными поносами, и Дашу Ткачук, еще до того, как она вышла замуж за Вороненко, и отца Даши, и Витю Вороненко. И так буквально в каждом доме. А-а, ну-ну! Дожить до того дня, чтобы нужно было бежать отсюда. И скажу вам откровенно, чем ближе отъезд, тем меньше во мне решимости. Все кажется -- останусь. Пусть будет, что будет.

-- А у меня все больше решимости ехать, -- сказал учитель, -- я знаю, что такое езда в переполненной теплушке для человека восьмидесяти двух лет. У меня нет родственников на Урале. У меня ни копейки нет за душой. Больше того, -- он махнул рукой, -- я знаю, уверен даже, что не выдержу до Урала, но это лучший выход - умереть на грязном полу грязной теплушки, сохраняя чувство своего человеческого достоинства, умереть в стране, где меня считают человеком.

-- Ну, не знаю, -- сказал Вайнтрауб, -- а по-моему, не так страшно: все ж таки люди интеллигентных профессий, вы сами понимаете, на улице не валяются.

-- Наивный вы молодой человек, -- сказал Борис Исаакович.

-- Не знаю, не знаю, - сказал доктор. -- Я все время колеблюсь, многие мои пациенты меня уговаривают остаться... Но есть и такие, которые безоговорочно советуют уехать.