Степан Сергеич   ::   Азольский Анатолий

— Все? — Валентин терзал ворот рубашки.

— Нет. Не забудь захватить с собой клочок газеты.

— Зачем?

Петров сразил его известным выражением Бенвенуто Челлини:

— Завернешь в бумагу свои уши. Это единственное, что останется от тебя.

Сорин шмякнул трубку о стол, руки тряслись от злости и обиды.

— Хороших же знакомых ты выбираешь себе…

Лена слушала его, в детской забывчивости приоткрыв рот… Вдруг она заплакала горько и недоуменно. В ее светлый мир десятиклассницы влезли страшные слова, грязные намеки. Она плакала, спрятав лицо, и паяльник дымился в руке ее, а кругом возмущенно галдели девушки. Ничего не понимавший Сорин не мог перекричать их и ушел.

— Позасорили Москву блатными, куда только милиция смотрит… Кто пойдет со мной? — спросил он.

— В чем дело? — осведомился, позевывая, Петров. Он имитировал длительное сидение на жестком стуле: вытягивал руки, ноги, выгибал спину.

Сорин сообщил о разговоре по телефону. Петров тоже рассвирепел:

— Я еду. Нужен еще один здоровый кулак. Дундаш, ты как?

Фомин сидел тихий, озябший: не видел, не слышал, не понял.

— Ввязываться не хочу. Милиция есть. Туда и обращайтесь.

— Это правильно с точки зрения представителя шестой колонны. Шестая колонна соблюдает законность, пока законность крепка. Как только дала она трещину — творить беззакония можно. Так?

— Не поеду.

Крамарев кричал, что драться так драться.