Степан Сергеич   ::   Азольский Анатолий

День сплошных разочарований еще не кончился. Нет старого диванчика, нет шкафа вагонных размеров. Все изменилось в этой комнате, и Ася тоже. На новеньком пианино стопкою лежали ноты, засохшие цветы морщились в вазе. Ася упрятала руки за спину, касалась ею стены, улыбалась чему-то своему.

— У тебя мокрое лицо, можешь взять полотенце.

— А нельзя ли так: «Утрись, позорник»?

— Можно… Вались дрыхни, фраер ты, больше никто…

Тахта не уступала в мягкости диванчику. Виталий приподнялся, заглянул под стол, искал что-то.

— Где швейная машинка? Пострекотала бы.

— Усохнешь… Ишь чего надумал. Нет машинки. Продала.

Старые чувства, неотделимые от этой комнаты, от Аси, понемногу проникали в него, хотелось вновь стать открытым, откровенным, не оставить в себе ничего темного. Он рассказал Асе обо всем.

— Как жить будешь?

— Не знаю… Где-то я ошибся. Или другие ошибаются.

А может, и не ошибка вовсе, а — судьба, которая то приближает его к Степану Сергеичу, то удаляет. Первая встреча с ним вспомнилась — там, в кабинете Набокова, чуть ли не клятва Шелагина сделать из него, Виталия Игумнова, человека. Так кто кого перевоспитал? Кто к кому пойдет теперь на довоспитание? В каком цехе сойдутся они вновь?



71

В цехе Степану Сергеичу рассказали о том, как фиглярничал последние месяцы Игумнов, как натужно выполнялся план, как из-за какой-то ерунды подрались Петров и Дундаш.

С Игумновым ясно: дезертир.