Сто дней до приказа   ::   Поляков Юрий

А ночью с ужасом проснулся от мысли: если бы Ленаувидела, как я унизился, она сразу же разлюбила меня. Конечно, Лена ничего не увидела и не узнала, но на прочности нашей любви это совершенно не отразилось.

А Мазаев еще не раз и не два учил меня жизни, и особенно ему не нравилось то, что я москвич. По-моему, он вообще представлял себе столицу в виде огромного, рассчитанного на восемь миллионов спецраспределителя!

Все, случившееся некогда со мной, и все, что переживал сегодня Елин, имеет свое официальное название -- неуставные отношения. Несколько раз перед строем нам зачитывали приказы о том, как кто-то отправился в дисбат именно за издевательство над молодыми солдатами. А весной нас возили на показательный трибунал. Один из обвиняемых -- здоровенный парнюга, покалечивший призывника, после приговора заорал хриплым басом "мама" и зарыдал.

После отбоя в казарме мы долго обсуждали увиденное.

-- Пять лет! -- стонал Шарипов.-- Очертенеть можно!

-- Закон суров, но это закон,-- спокойно заметил Валера Чернецкий, обрабатывая ногти надфилем.

И тут с неожиданной яростью высказался Зуб:

"Из-за какого-то салабона человек пропал!"

-- Да ведь он чуть не убил молодого-то! Балда...-- удивился невозмутимый Титаренко.

-- Распускать сынков не надо, тогда и бить не придется! -- разошелся Зуб.-- А если бить -- так по-умному...

-- Как тебя Мазаев лупил? -- простодушно поинтересовался я.