Сто дней до приказа   ::   Поляков Юрий

И я тоже, чурка неотесанная: "Не знаю, товарищмайор". А что сделаешь? Есть заповедь -- не заклади! То есть -- не заложи! Вот черт, такой день и так паршиво начался!

-- Батарея, выходи строиться! -- натужно проорал Цыпленок.

Обычно первыми выскакивали из дверей "салаги", потом с солидной неспешностью выходили "лимоны", наконец, выплывали уставшие от жизни "старики". Они неторопливо занимали промежутки в строю, заботливо припасенные молодыми. В этот момент обычно возникал жизнерадостный старшина Высовень, и начиналось:

-- Аболтыньш! Молчание.

-- Аболтыньш!

-- Я!

-- Головка от крупнокалиберного снаряда. Не спи -- замерзнешь!

Но построения по всем правилам не получилось, потому что вместо прапорщика, влюбленного в меткое народное слово, перед шеренгой стоял разозленный комбат Уваров, и встречал он явление личного состава народу таким взглядом, что даже самые лихие "старики", вроде Шарипова, менялись в лице, торопливо застегивали воротники и перемещали ременную пряжку с того места, где обычно расположены фиговые листочки, на плотную дембельскую талию.

-- Вот черт, сам поведет,-- тоскливо сказал мне Чернецкий.-- И чего ему дома не сидится, с женой, что ли, поругался?

Заслышав про комбатову жену, Шарипов лукаво толкнул меня локтем.

-- Нет, боится,-- ответил вместо меня Зуб.-- Помнишь, в день приказа он вообще в казарме ночевал?

-- Мать честная! И так двадцать пять лет жить! -- покачал головой Камал.

-- Отставить разговоры! Батарея, равняйсь.