Стотринадцатая любовь поэта   ::   Дружников Юрий

Проницательный человек Долли Фикельмон отмечает в дневнике, что "невозможно быть прекраснее, ни иметь более поэтическую внешность, а между тем у нее немного ума и даже, кажется, мало воображения". И там же горькие слова о Пушкине: "Что до него, то он перестает быть поэтом в ее присутствии". Ревность? Может быть. Но столетие спустя Сергей Булгаков комментирует: "Красота была только красивостью, формой без содержания, обманным осиянием".

И все же выражение "гений чистой красоты", которое поэт заимствовал, как известно, у Жуковского и подарил другой женщине, возможно, больше подошло бы к жене. Впрочем, Пушкин говорил Павлу Вяземскому, что и знаменитая "Мадонна" посвящена была сперва другой женщине.

Немного стихов написал он для жены. Будь Гончарова чуть старше, держали бы ее дома чуть менее строго, дав возможность Пушкину пообщаться с ней накоротке, -- возможно, она наскучила б ему быстрее многих предыдущих его женщин. Неведение присовокупляло к красоте ореол загадочности. Опытный Пушкин купился и вел себя, как подросток, влюбившийся в первый раз. Неужели же он просто притворялся, что так наивен?

За три года до этого, порываясь жениться, он весьма трезво оценивал себя и свою другую, несостоявшуюся невесту как нечто несовместимое. "Жизнь моя, доселе такая кочевая, такая бурная, характер мой -- неровный, ревнивый, подозрительный, резкий и слабый одновременно -- вот что иногда наводит на меня тягостные раздумья, -- писал он по-французски, едва выбравшись из перевернутых саней, помятый, лежа на чужой кровати и тяжело дыша, приятелю В.П.Зубкову 1 декабря 26 года.