JК
Страница любви :: Золя Эмиль
Страница: 382 из 404Появилась госпожа Деберль, она воскликнула:
– Букеты забыли… Полина, живо букеты!
Наступило легкое замешательство. Для каждой девочки был приготовлен букет из белых роз. Нужно было их раздать; дети с восхищением держали перед собой букеты, как свечи. Люсьен, не отходивший от Маргариты, с наслаждением вдыхал запах ее букета, – она совала цветы ему в лицо. Все эти девочки, с руками, полными цветов, смеялись на ярком солнце; но, глядя, как гроб поднимают на катафалк, они вдруг стали серьезными.
– Она там, внутри? – спросила чуть слышно Софи.
Сестра ее Бланш утвердительно качнула головой. Потом сказала в свою очередь:
– Когда хоронят мужчин, эта штука много больше, вот такая!
И она раздвинула руки как можно шире, разумея гроб.
Но маленькая Маргарита, уткнувшись носом в розы, засмеялась и объявила, что они щекочут ее. Тогда и другие уткнулись носами в букеты – посмотреть, так ли это. Их позвали, – они вновь сделались чинными.
Шествие тронулось. На углу улицы Винез какая-то простоволосая женщина, в домашних туфлях, плакала, утирая слезы краешком передника. В окнах появилось несколько лиц, слышались соболезнующие возгласы. Катафалк, обтянутый белой драпировкой с серебряной бахромой, двигался бесшумно; слышался лишь мерный, глухой топот двух белых лошадей по утрамбованной земле. Казалось, колесница уносила жатву цветов, букетов, венков; гроба не было видно; легкие толчки встряхивали нагроможденные снопы, – с колесницы осыпались ветки сирени.
– Букеты забыли… Полина, живо букеты!
Наступило легкое замешательство. Для каждой девочки был приготовлен букет из белых роз. Нужно было их раздать; дети с восхищением держали перед собой букеты, как свечи. Люсьен, не отходивший от Маргариты, с наслаждением вдыхал запах ее букета, – она совала цветы ему в лицо. Все эти девочки, с руками, полными цветов, смеялись на ярком солнце; но, глядя, как гроб поднимают на катафалк, они вдруг стали серьезными.
– Она там, внутри? – спросила чуть слышно Софи.
Сестра ее Бланш утвердительно качнула головой. Потом сказала в свою очередь:
– Когда хоронят мужчин, эта штука много больше, вот такая!
И она раздвинула руки как можно шире, разумея гроб.
Но маленькая Маргарита, уткнувшись носом в розы, засмеялась и объявила, что они щекочут ее. Тогда и другие уткнулись носами в букеты – посмотреть, так ли это. Их позвали, – они вновь сделались чинными.
Шествие тронулось. На углу улицы Винез какая-то простоволосая женщина, в домашних туфлях, плакала, утирая слезы краешком передника. В окнах появилось несколько лиц, слышались соболезнующие возгласы. Катафалк, обтянутый белой драпировкой с серебряной бахромой, двигался бесшумно; слышался лишь мерный, глухой топот двух белых лошадей по утрамбованной земле. Казалось, колесница уносила жатву цветов, букетов, венков; гроба не было видно; легкие толчки встряхивали нагроможденные снопы, – с колесницы осыпались ветки сирени.