JК
Страницы завещания :: Редол Антонио Алвес
Страница: 3 из 4Имена не важны… Да и зачем они?
Когда я думаю о тебе, мне вспоминается оскорбленное целомудрие в затянувшейся драме неутоленных желаний и вожделения;
о тебе – влажное, как роса, прикосновение певучих губ, ярких, как цветок, распустившийся на твоем увядшем лице;
о тебе – ласки, безудержные и порывистые, как ураган…
об этой – затаенная восторженность, чтобы не спалить, самую заветную мечту;
о той – всплеск ушибленных рук, которые я целовал, чтобы смягчить боль;
о тебе – испепеляющий огонь страсти, мучительной и сладкой, благодатной и одновременно отнимающей разум;
о тебе – крупный рот, очаровательный в своей неправильности, целуя который я столько раз умирал без всякого сожаления;
и, наконец, та огромная любовь, что затерялась на углу какой-то улицы; ей, единственной, я остался верен в своей постоянной неверности; в ней и живой укор, смешение тирании и преданности, и сожаление, которое возродило меня и изменило так, что я сам себя не узнаю;
и многие-многие другие, то ли пригрезившиеся мне, то ли живущие в моем воображении или словах…
По ним всем и по каждой в отдельности эта застарелая мужская тоска, превратившаяся в одержимую мечту о новой женщине, которую и разум отвергает, и глаза не воспринимают, и руки отталкивают, а она, несмотря ни на что, все ночи напролет ласково гладит мою голову, и голова моя разламывается от мучительного восторга… Просыпаюсь – но ее уже нет со мной. Знаю, что мне ее никогда не найти, найти ее невозможно, разве что на страницах еще не написанной мною книги, на которых и появится эта восхитительная женщина, но ей я никогда не смогу громко сказать:
– Здравствуй, моя любовь!
А дням уже не рождаться – они все заметнее увядают в причудливой игре света.
И я, опьяненный мечтой, нахожу любовь лишь на страницах моих романов, которые уже не принадлежат мне.
В них остается моя жизнь и тоска, мечты о завтрашнем дне и неудачи, друзья и враги, честность и угрызения совести, стремление к звездам и грубая реальность, ранившая, как кинжал, меня и женщин, которых я любил.
Пусть меня проводят в последний путь живые женщины, те, кто захочет прийти. Опустите меня в могилу, а цветы оставьте нетронутыми на лугах, где они распустились. Мне же достаточно одной красной розы…
Писатель умер от меланхолии, извечной болезни глупцов.
Когда я думаю о тебе, мне вспоминается оскорбленное целомудрие в затянувшейся драме неутоленных желаний и вожделения;
о тебе – влажное, как роса, прикосновение певучих губ, ярких, как цветок, распустившийся на твоем увядшем лице;
о тебе – ласки, безудержные и порывистые, как ураган…
об этой – затаенная восторженность, чтобы не спалить, самую заветную мечту;
о той – всплеск ушибленных рук, которые я целовал, чтобы смягчить боль;
о тебе – испепеляющий огонь страсти, мучительной и сладкой, благодатной и одновременно отнимающей разум;
о тебе – крупный рот, очаровательный в своей неправильности, целуя который я столько раз умирал без всякого сожаления;
и, наконец, та огромная любовь, что затерялась на углу какой-то улицы; ей, единственной, я остался верен в своей постоянной неверности; в ней и живой укор, смешение тирании и преданности, и сожаление, которое возродило меня и изменило так, что я сам себя не узнаю;
и многие-многие другие, то ли пригрезившиеся мне, то ли живущие в моем воображении или словах…
По ним всем и по каждой в отдельности эта застарелая мужская тоска, превратившаяся в одержимую мечту о новой женщине, которую и разум отвергает, и глаза не воспринимают, и руки отталкивают, а она, несмотря ни на что, все ночи напролет ласково гладит мою голову, и голова моя разламывается от мучительного восторга… Просыпаюсь – но ее уже нет со мной. Знаю, что мне ее никогда не найти, найти ее невозможно, разве что на страницах еще не написанной мною книги, на которых и появится эта восхитительная женщина, но ей я никогда не смогу громко сказать:
– Здравствуй, моя любовь!
А дням уже не рождаться – они все заметнее увядают в причудливой игре света.
И я, опьяненный мечтой, нахожу любовь лишь на страницах моих романов, которые уже не принадлежат мне.
В них остается моя жизнь и тоска, мечты о завтрашнем дне и неудачи, друзья и враги, честность и угрызения совести, стремление к звездам и грубая реальность, ранившая, как кинжал, меня и женщин, которых я любил.
Пусть меня проводят в последний путь живые женщины, те, кто захочет прийти. Опустите меня в могилу, а цветы оставьте нетронутыми на лугах, где они распустились. Мне же достаточно одной красной розы…
Писатель умер от меланхолии, извечной болезни глупцов.