Судьба Риголетто   ::   Сачков Владимир

— А что же он, падла, пищит? Может он, это, жрать хочет?

Дядя встал и тяжело зашаркал к небольшому навесному кухонному шкафчику над столом. Он дёрнул за створку и оттуда неожиданно выпало старое радио. Из него на ходу посыпались шестерёнки от будильника. Дядя ругался, видя, что радио, отскочив от стола, упало на пол, но продолжал копаться в шкафу, отыскивая нужный предмет. Потом обо что-то укололся, подфутболил с досады радио и вытащил шило. Его он тоже забросил в угол, но потом, всё-таки, нашёл, что искал. Он показал мне соску. Старую пыльную соску. Он подёргал её пальцами, облизал, и обратился ко мне:

— Знаешь, что, Дядя? Иди-ка ты, это. Домой. Мы уже всё, играть не будем. Ты видишь, мне, это кормить надо. Понял? Ага. — И стал искать в холодильнике молоко.

Так у ребенка появилась мачеха. Она подогревала для него молоко, а он пока спал, спал тревожным младенческим сном без образов, только неяркие вспышки света часто возникали в закрытых глазах — это была зарождающаяся вечная боль. Она пока ничего не значит и почти не существует. Она — такой же младенец, как и он. Эти двое ещё не знают друг друга. Но они будут расти вместе как неразделённые сиамские близнецы. Вместе будут крепнуть, вместе взрослеть, но страдать будет только один, потому что только он сотворён из мяса, костей и нервов, а она — как душа — неуловимая, без формы и без образа, сознавая свою безнаказанность, каждую секунду будет убивать и уродовать его. Она будет резвиться.

* * *



Три месяца он не вставал на ноги. Ел очень мало и рос тоже очень мало.