Суть острова. Книга 2   ::   О`Санчес

Ковер… Ох, не люблю я ковры! У нас, в Бабилоне, у обывателей существует самая отвратительная мода в мире: каждую зиму жены допиливают своих благоверных до такого состояния, что те добровольно выносят на улицы и раскатывают в снегу рулоны ковровые, а потом их забрасывают снегом, а снег сметают вениками, а ковры бьют палками и, кто побогаче, теннисными ракетками… Господи, Боже мой! И я такой же слабохарактерный хлюпик: «Ну, пожалуйста, ну Ричик, ну ради меня и детей! Ты же не хочешь, чтобы они дышали пылью… Не возьмет, конечно… Глубокую пыль пылесос не возьмет, в том-то и беда…» Прямо-таки беда, неумолимая, ничем кроме снега не одолимая беда, надо же! И, уже чувствуя, что победа близка: «…в остальном мире они пусть себе как знают, а у нас — так. У них не бывает зимы, а у нас бывает. Я тебе помогу, ты только вынеси: один ковер твой, а два — я сама выбью».

Угу, знаю я. На деле же ее помощь заключается в том, что моя Ши бдительным оком выискивает все новые и новые гнездовья пыли, которые следует повторно выколотить и вымести… и еще раз. И еще…

Выходили мы на белейшее в мире поле, устланное первым нежным снегом, а оставили после себя грязно-серое послековровое лежбище… И соседи такие же идиоты.

Как передать белый цвет на белую бумагу?

Я сижу, чиркаю простым карандашом по ватману формата А-4, а в чугунной моей голове плещется все что угодно кроме вдохновения: выпитое пиво, шум-гам-ор от чужих детей на школьном дворе, «вы одинаково хорошо владеете головой и обеими руками, господин Ричард»… Это босс меня похвалил, или как? Надо думать, похвалил, раз премию подписал. Карандаш вышивает по листку жуткие каракули, не слушается распухших пальцев. И вообще — мое ли это дело, рисовать, когда жизнь требует от меня совсем иного?.. Об этом моем увлечении только Шонна знает и больше никто.