Свечка   ::   Толстой Лев Николаевич

Исколотил приказчик Сидору все лицо в кровь. Отхлестал и Василия татаркой за то, что куча мала. Поехал домой.

Сошлись опять вечером мужики, и стал говорить Василий:

- Эх, народ! Не люди, а воробьи. "Постоим, постоим", - а пришло дело, все под застреху. Так-то воробьи против ястреба собирались: "Не выдавать, не выдавать, постоим, постоим!" А как налетел, все по крапиве. Так-то и ястреб ухватил, какого ему надо, поволок. Выскочили воробьи: "Чивик, чивик!" - не досчитываются одного. "Кого нет? Ваньки. Э, туда ему и дорога. Он того и стоит". Так-то и вы. Не выдавать, так не выдавать! Как он взялся за Сидора, вы бы сгрудились, да и покончили. А то: "Не выдавать, не выдавать, постоим, постоим!" - а как налетел, т 1000 ак и в кусты.

Стали так говорить чаще и чаще, и совсем собрались мужики уходить приказчика. Повестил на страстной приказчик мужикам, чтобы готовились на святой барщину под овес пахать. Обидно это показалось мужикам, и собрались они на страстной у Василья на задворке и опять стали толковать.

- Коли он бога забыл, - говорят, - и такие дела делать хочет, надо и вправду его убить. Пропадать заодно!

Пришел к ним и Петр Михеев. Смирный был мужик Петр Михеев и не шел в совет с мужиками. Пришел Михеев, послушал их речи и говорит:

- Грех вы, братцы, великий задумали. Душу погубить - великое дело. Чужую душу погубить легко, да своей-то каково? Он худо делает - перед ним худое. Терпеть, братцы, надо.

Рассердился на эти речи Василий.

- Заладил, - говорит, - одно: грех человека убить.