JК
Святая Русь. Книга 1 :: Балашов Дмитрий Михайлович
Страница: 702 из 785 — И княгиню Евдокию бросит?! Ну, тогда не сидеть ему больше на Москве!»
Словно читая Ивановы мысли, Киприан пояснил строго:
— Книги и иное многоценное узорочье надобно износить из пригородных обителей на Москву… — Помолчавши, добавил:
— А паче того — великая княгиня с чадами у меня на руках! Их должен спасти!
«Вестимо! Да и своя шкура дорога!» — домолвил про себя Иван невысказанное Киприаном.
— Дозволь, владыко, отлучиться на мал час, свои у меня тут, сестра…
И мужиков…
Киприан вгляделся в хмурый лик ратника, понял, кивнул:
— Иди! — Воспрещающе поднял длань, удержал клириков от вопроса: не сбежит ли Федоров в свой черед? Поживши на Москве, начал Киприан понимать понемногу норов русичей, таких, как этот хмурый и явно не расположенный к нему ратник. Когда уже за Федоровым закрылась дверь, успокоил возроптавшего было отца эконома:
— Придет! Этот не сбежит…
А сам вновь в тоскливой прострации замер, не ведая, как повестить присным, что он, Киприан, отчаянно трусит и хочет сбежать и токмо на одно надеется, что, вывезя из города вместе с собою княгиню Евдокию, заслужит этим прощение и милость Дмитрия… Плохо же знал Киприан великого князя московского!
На дворе, в сгустившихся сумерках августовской ночи, к Федорову хором кинулись селецкие мужики:
— Батюшко! Не выдай!
Мало надеясь на успех, он все же повел их к оружейному двору и там, за Богоявленским подворьем, в воротах у Троицкого моста, сумел уговорить владычную сторожу (попались свои знакомцы, старшой помнил покойного Никиту, то и помогло) выпустить селецких мужиков вон из города.
Словно читая Ивановы мысли, Киприан пояснил строго:
— Книги и иное многоценное узорочье надобно износить из пригородных обителей на Москву… — Помолчавши, добавил:
— А паче того — великая княгиня с чадами у меня на руках! Их должен спасти!
«Вестимо! Да и своя шкура дорога!» — домолвил про себя Иван невысказанное Киприаном.
— Дозволь, владыко, отлучиться на мал час, свои у меня тут, сестра…
И мужиков…
Киприан вгляделся в хмурый лик ратника, понял, кивнул:
— Иди! — Воспрещающе поднял длань, удержал клириков от вопроса: не сбежит ли Федоров в свой черед? Поживши на Москве, начал Киприан понимать понемногу норов русичей, таких, как этот хмурый и явно не расположенный к нему ратник. Когда уже за Федоровым закрылась дверь, успокоил возроптавшего было отца эконома:
— Придет! Этот не сбежит…
А сам вновь в тоскливой прострации замер, не ведая, как повестить присным, что он, Киприан, отчаянно трусит и хочет сбежать и токмо на одно надеется, что, вывезя из города вместе с собою княгиню Евдокию, заслужит этим прощение и милость Дмитрия… Плохо же знал Киприан великого князя московского!
На дворе, в сгустившихся сумерках августовской ночи, к Федорову хором кинулись селецкие мужики:
— Батюшко! Не выдай!
Мало надеясь на успех, он все же повел их к оружейному двору и там, за Богоявленским подворьем, в воротах у Троицкого моста, сумел уговорить владычную сторожу (попались свои знакомцы, старшой помнил покойного Никиту, то и помогло) выпустить селецких мужиков вон из города.