Тайга   ::   Шишков Вячеслав

Живорез!

Парнишка выскочил, захлопнул дверь, опять чуть приоткрыл, крикнул:

- Потаску-у-ха!.. - и метнулся вниз по лестнице...

- Ты что? - встревожилась проснувшаяся Анна.

Варька стоит, опершись о печку локтем, и тяжело дышит.

- И батька-то твой, Пров-то Михалыч, хорош... - сквозь слезы выкрикивает она. - Эн бузуев кончить порешил... На что похоже? Псы этакие... Варнаки...

Анна сразу все поняла, быстро оделась и, слова не сказав Варьке, побежала домой.

А Варька опамятовалась. Девичьи глаза Таньку видят, разлучницу. Щеки вспыхивают, белеют и вновь загораются, словно тяжелая Сенькина рука раз за разом бьет по ее лицу.

На голоса путь свой правит Варька, торопится, как бы Сенька не настиг, бегом припустилась и, не помня себя, вбежала в Федотов двор.

А в Федотовом дворе - веселье. Мужики кричат, хохочут, в ладоши бьют:

- Оп!.. Оп!.. Оп!.. Ай да молодка... Наяривай, Обабок... Не подгадь...

Пьяный Обабок в валяных сапогах возле назимовской Даши пляшет, а та, вся в алых кумачах, дробно пристукивая полусапожками, топчется, шутливо ударяя платком по плечу Обабка, и покрикивает:

- Ой, да и чего же мне не гулять!..

Вспотевший Обабок задохнулся, - валенки ходу не дают - мужики хохочут пуще...

- На, Обабок, клюнь... Выкушай!..

Обабок водку тянет, а возле Дарьи уже двое других плясунов роют каблуками землю.

- Варька, иди, становись в круг...

Та, высмотрев Федота, к нему направилась, а хмельная Даша - к ней.

- Ой, девонька... Весело-то мне как... Гуляй знай, солдатка...