JК
Тартарен из Тараскона :: Доде Альфонс
Страница: 23 из 102Бросились все: женщины, дети, грузчики, охотники за фуражками, даже бравый командир Бравида… Один лишь Тартарен из Тараскона не пошевельнулся… Исполненный решимости, непоколебимый, он по-прежнему стоял перед клеткой, и глаза его метали молнии, а лицо приняло знакомое всему городу свирепое выражение… Мгновение спустя, когда охотники за фуражками, которых несколько успокоило его поведение, а также прочность решеток, приблизились к своему вождю, они услышали, как он, глядя на льва, прошептал:
— Да, вот это охота!
В тот день Тартарен из Тараскона не сказал больше ни слова.
9. Особого рода мираж
В тот день Тартарен из Тараскона не сказал больше ни слова, но, на свою беду, он уже слишком много сказал…
На другой день в городе только и разговору было что о предстоящем отъезде Тартарена в Алжир и об охоте на львов. Будьте свидетелями, дорогие читатели, что сам доблестный муж об этом и не заикнулся, но, понимаете ли, мираж…
Словом, весь Тараскон только и говорил что об его отъезде.
На бульваре, в Клубе, у Костекальда люди взволнованно подбегали друг к другу:
— Ну что, слыхали?.. Про отъезд Тартарена, а?
Нужно заметить, что в Тарасконе все фразы начинаются с «ну что», и произносится это: «ну чтэ», а кончаются неизменным "а", и произносится это: "э".
В тот день, чаще чем когда-либо, эти "э" и «ну чтэ» гремели так, что стекла звенели.
Больше всех был удивлен, узнав, что он едет в Африку, сам Тартарен. Но вот что значит тщеславие! Вместо того чтобы прямо сказать, что он никуда и не собирается ехать, что у него и в мыслях этого никогда не было, бедняга Тартарен в первый раз, как с ним заговорили об этом путешествии, уклончиво промямлил:
— Гм… Гм… Возможно… Пока еще ничего не могу вам сказать.
Во второй раз, уже несколько свыкшись с этой мыслью, он ответил:
— Вероятно.
В третий раз:
— Решено.
— Да, вот это охота!
В тот день Тартарен из Тараскона не сказал больше ни слова.
9. Особого рода мираж
В тот день Тартарен из Тараскона не сказал больше ни слова, но, на свою беду, он уже слишком много сказал…
На другой день в городе только и разговору было что о предстоящем отъезде Тартарена в Алжир и об охоте на львов. Будьте свидетелями, дорогие читатели, что сам доблестный муж об этом и не заикнулся, но, понимаете ли, мираж…
Словом, весь Тараскон только и говорил что об его отъезде.
На бульваре, в Клубе, у Костекальда люди взволнованно подбегали друг к другу:
— Ну что, слыхали?.. Про отъезд Тартарена, а?
Нужно заметить, что в Тарасконе все фразы начинаются с «ну что», и произносится это: «ну чтэ», а кончаются неизменным "а", и произносится это: "э".
В тот день, чаще чем когда-либо, эти "э" и «ну чтэ» гремели так, что стекла звенели.
Больше всех был удивлен, узнав, что он едет в Африку, сам Тартарен. Но вот что значит тщеславие! Вместо того чтобы прямо сказать, что он никуда и не собирается ехать, что у него и в мыслях этого никогда не было, бедняга Тартарен в первый раз, как с ним заговорили об этом путешествии, уклончиво промямлил:
— Гм… Гм… Возможно… Пока еще ничего не могу вам сказать.
Во второй раз, уже несколько свыкшись с этой мыслью, он ответил:
— Вероятно.
В третий раз:
— Решено.