Тень Ирода (Идеалисты и реалисты)   ::   Мордовцев Даниил Лукич

— Ах, она, моя сердешная! Почто ж она замуж за своего сгубщикане вышла?

— Царь, слышь, не велел...

И она шепнула своей соседке что-то на ухо...

— Ох, владычица! Грехи-то какие! А с ним-то, с погубителем ейным, что сделали?

— Что ему, псу! Целехонек. Еще не одну такую горемычную сгубит...

— А-а-хти-хти! Горе наше женское...

Но вот телега поворачивается у эшафота. Бледное, прекрасное личико преступницы ярко выделяется над черным сиденьем. В руке ее горит большая восковая свечка. Бледно мерцает ее свет. Скоро, скоро она потухнет, как и жизнь той, которая ее держит левою дрожащею рукою, а правою крестится, сама себя отпевает, сама по себе отходную читает...

Словно вздох пронесся над онемевшею толпою, вздох сдержанный, но могучий...

— Ох, мати Божия! Владычица! — слышатся сдержанные восклицанья. — Да какая ж она красоточка! Ох, голубушка бедная, — плачутся сердобольные бабы.

А она — ни на кого не смотрит, она заглядывает в свою могилу и в свое прошлое...

Перед нею родимый тихий Дон расстилается... Из-под горы заунывная песня доносится.

Совыканье-то наше было тайное,

Расставанье-то наше вышло явное...

Встают детские воспоминанья, детские грезы... Стонет дятел: «Ох, головушка болит...» В густой зелени верб высвистывает иволга... Слышится незабываемый голос матери: «Марьюшка моя, дитятко милое...» И режет сердце другой голос: «Вырастешь ты холеная-доленая, золотом золоченая, в царских палатах неженая...»

А на эшафоте уже вырисовывается гигантская фигура Петра.