JК
Тень Ирода (Идеалисты и реалисты) :: Мордовцев Даниил Лукич
Страница: 228 из 305А которые щепотью крестятся, неистово,никониянским буекрестием, и у тех на том свете черти будут на вечном огне пальцы перековывать в истовый крест.
И он высоко поднимал свою костлявую руку, показывая, как надо слагать персты.
— Вот истовый крест, смотрите! — кричал он. — А те, которые будут ходить в никониянские капища, в поповские церкви, сиречь, — и тех черти будут водить по горячим угольям. А которые табак проклятый нюхают, и у тех черти будут ноздри рвать горящими щипцами. А которые мужики либо купцы брады бреют, и у таковых вместо волос вырастут змеи-аспиды. А которые в немецком платье ходят, и на тех черти наденут медные горящие самовары, аки срачицу и порты. А которые бабы прядут в воскресенье, и тех черти заставят из песку веревки вить.
— Батюшка! Микола! Заступи! Не буду прясть, — слышится трусливое покаянье бабы.
— Слышали? — спрашивает проповедник.
— Слышали, батюшка.
— Теперь ступайте с Богом.
Толпа стала расходиться, низко кляняясь учителю.
Левин стоял на крыльце хмурый, задумчивый. Подняв глаза, он уловил взгляд Евдокеюшки, которая стояла на противоположной стороне крыльца, смущенно перебирая в руках лестовку.
Левину показалось, что на лице ее, освещенном солнцем, играет загадочная, лукавая улыбка.
«Над кем? Над чем?.. Неужели ж это то, чего я искал?..»
Он снова взглянул на Евдокеюшку.
И он высоко поднимал свою костлявую руку, показывая, как надо слагать персты.
— Вот истовый крест, смотрите! — кричал он. — А те, которые будут ходить в никониянские капища, в поповские церкви, сиречь, — и тех черти будут водить по горячим угольям. А которые табак проклятый нюхают, и у тех черти будут ноздри рвать горящими щипцами. А которые мужики либо купцы брады бреют, и у таковых вместо волос вырастут змеи-аспиды. А которые в немецком платье ходят, и на тех черти наденут медные горящие самовары, аки срачицу и порты. А которые бабы прядут в воскресенье, и тех черти заставят из песку веревки вить.
— Батюшка! Микола! Заступи! Не буду прясть, — слышится трусливое покаянье бабы.
— Слышали? — спрашивает проповедник.
— Слышали, батюшка.
— Теперь ступайте с Богом.
Толпа стала расходиться, низко кляняясь учителю.
Левин стоял на крыльце хмурый, задумчивый. Подняв глаза, он уловил взгляд Евдокеюшки, которая стояла на противоположной стороне крыльца, смущенно перебирая в руках лестовку.
Левину показалось, что на лице ее, освещенном солнцем, играет загадочная, лукавая улыбка.
«Над кем? Над чем?.. Неужели ж это то, чего я искал?..»
Он снова взглянул на Евдокеюшку.