Тень Ирода (Идеалисты и реалисты)   ::   Мордовцев Даниил Лукич

— Да будет так! Воля царева — мать закона: она его рождает, — пояснил, не без задней мысли, Долгоруков.

Когда Левина вывели из ворот генерального двора, чтоб снова отвести в тюрьму Тайной канцелярии, народ с боязнью расступился перед ним: лицо его выражало что-то такое всепрощающее, необычное между людьми, что становилось страшно чего-то.

Один Фомушка не испугался. Напротив, он быстро подошел к арестанту и поклонился ему до земли. Затем, сев верхом на клюку, как это делают ребятишки, когда играют в лошадки, стал прыгать впереди Левина, показывая вид, что скачет.

— Пошел прочь, дурак! — закричал на него один солдат, по-видимому, нерусский... — Что ты делаешь?

— Еду к Марье Акимовне и к Иван Захарычу, — отвечал юродивый загадочно.

— Зачем? — спросил купец, знавший уже, кто разумелся у юродивого под именем «Марьи Акимовны» и кто был «Иван Захарыч».

— Чтоб Марья Акимовна сынка своего попросила отворить райские двери.

— Для кого?

— Вон для него.

И юродивый, указав на Левина, поскакал верхом на палочке среди изумленных москвичей.

— Ишь Божий человек — Христа ради юродствует, радуется, — заметила баба, несшая хлеб с базара. — Господь, должно, радость нам пошлет — хлебушка подешевеет.

— Держи, баба, карман! — обрезал ее купец. — Юродивый радуется — к худу, а плачет — к добру.

Левина уже не видно было. Слышалось только издали мерное позвякиванье кандалов.