Теперь-безымянные   ::   Гончаров Юрий Даниилович

Но стоило Платонову один-единственный раз последовать примеру товарищей, и он был пойман патрулем, посажен на гауптвахту, а потом его еще распекали перед всем училищным строем… Даже с училищем ему не повезло. Отец его, колхозный садовод, дядька и другой дядька, по матери, в первую мировую были артиллеристами, старший брат, встретивший войну на действительной, находился в полку тяжелых гаубиц — служить в артиллерии, издревле почитаемой куда больше, чем все другие рода войск, считалось у Платоновых как бы семейной традицией. Но военкоматное начальство не интересовали семейные хроники. Оно руководствовалось своими соображениями, предписаниями и разнарядками. И Ивану на призыве в армию выпало идти в связь, к его большому огорчению и одновременно к радости, потому что еще набирали в кавалерию, а он, хотя и вырос в сельской местности, вблизи природы, после того, как в детстве его лягнула кобыла, лошадей боялся пуще огня…

Провод перебило, как раз когда командир полка что-то докладывал Федянскому. Правый и левый батальоны — возле овальной чаши стадиона и в руинах кирпичного завода — отвечали, разговаривали в наушниках, матерились сорванными голосами, а средний, куда перекочевал командир полка, — в пыли, в дыму, под стенами больницы, — замолк и не откликался.

— Алло, на пункте — связь мне, быстро! — приказал Федянский гневно, будто не противник, а сами связисты были повинны в том, что порвалась линия.

— Сейчас обеспечим, товарищ третий! — с какою-то вступившей в тело лихорадкою ответил Платонов, невольно, под влиянием гневного голоса Федянского, принимая извиняющийся, виноватый тон.