Теперь-безымянные   ::   Гончаров Юрий Даниилович

Платонова поразило, как можно так спокойно, в каком-то даже безразличии сидеть на станине орудия и курить — посреди боя, под осколками и пулями, ударявшими в щит. Он воспринимал обстановку только через свои собственные ощущения, и ему казалось, что все, кто был сейчас на этом поле, должны испытывать то же самое, что он, — у всех сейчас должно так же прыгать и замирать сердце.

Еще один солдат лежал возле станины — ничком, упрятав лицо в углом согнутую в локте руку. Платонов принял его за мертвого. Но поза у него была скорее как у спящего или отдыхающего. Он и вправду оказался не убитым и не раненым, а праздно лежащим. Когда Платонов приблизился, солдат поднял на звук катушки голову и поглядел на лейтенанта мутным взором, в котором не было никакого интереса, не было жизни, а только апатия и усталость. Внимательнее всмотревшись в первого пушкаря, Платонов разобрал, что и у того вовсе не спокойствие в фигуре и темном закопченном лице, а такая же, как у лежащего, свинцовая притупленность всех чувств.

— Браток, случаем напиться нету? — выговорил лежавший и, услыхав, что Платонов не захватил фляги, опять опустил голову на руки и так замер.

— Где капэ комбата, знаешь? Покажи! — попросил Платонов, подползая к орудию совсем близко, под защиту брони и насыпанного впереди бруствера.

Куривший устало пошевелился, поглядел через плечо в поле.

— Хрен его знает… — протянул он, трудно и тупо размышляя.