Теперь-безымянные   ::   Гончаров Юрий Даниилович

 — Я отойду, надо кое за чем присмотреть, распорядиться… Сейчас командующий будет снова звонить. А машина подъедет — я приду, провожу вас.

Веки Остроухова были опущены. Он приподнял их, поблуждал глазами и, найдя Федянского, остановил на нем взгляд. Не такой, каким смотрел обычно, какой был знаком Федянскому, а совсем чужой, пристально-сосредоточенный. Взгляд этот был подобен последнему лучику света откуда-то из сгущающейся с каждой минутой тьмы и заключал в себе что-то крайне важное, что Остроухову непременно хотелось сказать, прежде чем сгущающаяся тьма окончательно сожмет, погасит его сознание. Рука его, шевеля пальцами, выползла из-под края прикрывавшей Остроухова плащ-палатки и поднялась, согнувшись в локте. Было похоже, что Остроухов хотел поманить Федянского ближе, но скорее всего он поднял руку как знак, чтоб Федянский с полным вниманием воспринял его слова. Федянский наклонился, вытянул шею.

— К-стантин Фед-дыч… — произнес Остроухов, с усилием выталкивая звуки изо рта. Губы и язык его были сухи, слушались уже плохо, звук речи был шипящ и невнятен, шел отрывисто, вместе с дыханием. — Может, не ус…пеешь…

Он передохнул, пожевал сухими губами, пытаясь смочить их слюною.

— Не н-наглупите там… сделайте всё с умом…

Рука его, стоявшая торчком с вяло повисшей кистью, снова зашевелила пальцами — она как будто куда-то тянулась или что-то искала. Движения были непонятны, выглядели бессознательными. Но Федянский догадался.