Вокзал   ::   Андреев Олег

А счастье было так возможно… Близок локоть, да не укусишь. Любишь кататься, люби и саночки возить… Что там еще? Без труда… А, это не годится…»

Она специально выдумывала всякие мысленные развлечения, чтобы не упасть сейчас с тонкой жердочки определенности в кишащее болото отчаяния. Что она наделала? Она убила. Именно так. Безо всякой поэзии, кухонным грязным, вымазанным в колбасе ножом тридцать пять раз пробила тело. Кровищи-то, кровищи… Она – мразь. Она – подонок жизни. Она меньше, чем ничто. От нее отвернулся Бог. Она сама от себя отвернулась навсегда.

Она убила любовь.

Пусть кричала она о больном ребенке, пусть внушала себе, что ради него, несчастного, готова на все, но ведь это вранье. Да, она на многое готова ради сына, но не на все. Она думать не могла, что ради сына сможет убить любовь. А смогла. Потому что не в сыне было дело. Вернее, так – не только в нем. Что-то еще было – куда важнее и непреклоннее. Она убила не потому, что боялась Тимошевского, безработицы, даже тюрьмы. Она убила потому, что боялась – любви.

Им всем только казалось, что они хотят этого. Всем и всегда. Но путали, путали слабодушно любовь и влечение, фрикцию полового акта и физиологию оргазма с разрывом аорты и бессмертием сумасшествия по имени любовь. И она тоже испугалась. Вот потому и вонзила нож.

Москва слезам не верит. Москва на истину проверит. Она приняла Оксану в себя, высветила изнутри, увидела пустоту и вот теперь вышвыривает навсегда.