JК
Тетраграмматон микрорая :: Борисов Алексей
Страница: 212 из 275Это когда ты вводишь букву, а окно подсказки уже готово выдать слово.
Дурость невероятная. С первой же попытки набрать три слова на «ф», упомянутые Алёно-Машей, я вспомнил анекдот про «фуфайку и флаг». Как теперь писать-то, если цифровые удобства элементарно писать мешают?
Как писать? Интересный вопрос.
Крестик на руке словно ожил, кольнул кожу деревянным стыком граней.
«Яблочный гость».
Если кто-то называл его писателем, он отнекивался.
— Какой же я писатель? Я просто пишу, и всё.
Смеялись.
И он смеялся и часто шутил, как часто в наше время люди стремятся стать писателями. Толку-то? Будешь ты писателем или не будешь, пока не напишешь достойную вещь, цена не велика. А потом хорошая вещь, как правило, бесценна. Только всё это философский трёп, и он его не любил. И других просил воздерживаться от глубоких многословных рассуждений.
— В них слишком мало смысла, — так он с горечью выносил приговор и шёл прочь.
Смотрел на сетевую литературу придирчиво, но без фанатизма. Правда, день ото дня тексты всё больше напоминали плохо зачищенные палимпсесты. Кальки, шаблоны и штампы выплывали наружу подобно нечистотам. Портили плавный поток языкового и творческого процесса. Это он про себя так рассуждал, но вслух не говорил. Иначе его самого упрекнули бы в словоблудстве.
Довольно долго так и продолжалось.
Дурость невероятная. С первой же попытки набрать три слова на «ф», упомянутые Алёно-Машей, я вспомнил анекдот про «фуфайку и флаг». Как теперь писать-то, если цифровые удобства элементарно писать мешают?
Как писать? Интересный вопрос.
Крестик на руке словно ожил, кольнул кожу деревянным стыком граней.
«Яблочный гость».
Если кто-то называл его писателем, он отнекивался.
— Какой же я писатель? Я просто пишу, и всё.
Смеялись.
И он смеялся и часто шутил, как часто в наше время люди стремятся стать писателями. Толку-то? Будешь ты писателем или не будешь, пока не напишешь достойную вещь, цена не велика. А потом хорошая вещь, как правило, бесценна. Только всё это философский трёп, и он его не любил. И других просил воздерживаться от глубоких многословных рассуждений.
— В них слишком мало смысла, — так он с горечью выносил приговор и шёл прочь.
Смотрел на сетевую литературу придирчиво, но без фанатизма. Правда, день ото дня тексты всё больше напоминали плохо зачищенные палимпсесты. Кальки, шаблоны и штампы выплывали наружу подобно нечистотам. Портили плавный поток языкового и творческого процесса. Это он про себя так рассуждал, но вслух не говорил. Иначе его самого упрекнули бы в словоблудстве.
Довольно долго так и продолжалось.