Титаник плывет   ::   Юденич Марина

Но природа требовала своего, и руки, едва не помимо воли, забирались под ночную сорочку, лихорадочно шарили в горячих складках плоти. Потом Розмари терзалась угрызениями совести. Мысленно называла себя грязной и порочной.

Но ничего не могла поделать — романтические мечты оборачивались теперь неуемной дрожью рук, возней под одеялом, коротким спазмом острого наслаждения и… долгим приступом раскаяния. Ощущением собственной ущербности.

На страницы сафьяновой книжки изливался поток горестных откровений. Дневник принимал их сочувственно. Розмари становилось легче. Перевернув очередной лист, она словно вычеркивала из памяти мучительное воспоминание и потому, наверное, почти никогда не перечитывала прошлые записи.

Если же случалось иногда такое, стыд вспыхивал с небывалой силой — по лицу непроизвольно пробегала гримаса.

Розмари захлопывала дневник. От испуга и отвращения крепко закрывала глаза.

Мысль о том, что записки могут попасть в чужие руки, даже не приходила ей в голову. Никогда.

Но это произошло.

Сказать, что Патрицию Вандерберг в Школе не любили, значит не сказать ровным счетом ничего.

Многим здесь приходила в голову мысль о том, что более лживого, коварного и злобного существа стены Школы не знали за все триста лет своей славной истории.

Будь Школа смешанной, эмоции, возможно, распределились бы более гармонично.

Ибо мужская половина окружающих наверняка восхищалась бы молодой леди, обожала ее, если — не боготворила.