JК
Титаник плывет :: Юденич Марина
Страница: 6 из 302В том же, что откровения учителя являются величайшими, божественными посланиями, обращенными в будущее, юный де Шавиньи ни секунды не сомневался.
Внимательно перечитав три последних катрена, волею автора обреченных на сожжение, молодой человек, как и следовало ожидать, ничего не понял.
Смысл пророчества — или пророчеств? — был упрятан слишком глубоко.
Тем не менее юноша аккуратно сложил тонкий лист бумаги и бережно убрал его во внутренний карман скромного камзола.
— Сжечь пророчество великого Нострадамуса?! Никогда! Уж лучше я потеряю работу.
17 января 2001 года
Великобритания, графство Глостершир
— «Титаник»? Но с какой стати? Здесь нет ни слова! Ты спятил, Алекс, ей-богу, старина, ты спятил!
Сэр Энтони Джулиан поднялся из плетеного кресла, в котором восседал, а скорее — возлежал, до этого в своей излюбленной позе: голова — на уровне подлокотников, ноги — далеко вытянуты вперед.
Сделал это он так быстро, что стакан, зажатый в тонкой смуглой руке, дрогнул, и янтарная жидкость расплескалась, забрызгав светлый ковер.
— Diavolo. Porca miseria! [1] — выругался он по-итальянски и, немедленно позабыв о случившемся, снова перешел на английский, продолжая начатую тираду. — Спятил, говорю тебе, вместе с твоим полоумным Нострадамусом.
Внимательно перечитав три последних катрена, волею автора обреченных на сожжение, молодой человек, как и следовало ожидать, ничего не понял.
Смысл пророчества — или пророчеств? — был упрятан слишком глубоко.
Тем не менее юноша аккуратно сложил тонкий лист бумаги и бережно убрал его во внутренний карман скромного камзола.
— Сжечь пророчество великого Нострадамуса?! Никогда! Уж лучше я потеряю работу.
17 января 2001 года
Великобритания, графство Глостершир
— «Титаник»? Но с какой стати? Здесь нет ни слова! Ты спятил, Алекс, ей-богу, старина, ты спятил!
Сэр Энтони Джулиан поднялся из плетеного кресла, в котором восседал, а скорее — возлежал, до этого в своей излюбленной позе: голова — на уровне подлокотников, ноги — далеко вытянуты вперед.
Сделал это он так быстро, что стакан, зажатый в тонкой смуглой руке, дрогнул, и янтарная жидкость расплескалась, забрызгав светлый ковер.
— Diavolo. Porca miseria! [1] — выругался он по-итальянски и, немедленно позабыв о случившемся, снова перешел на английский, продолжая начатую тираду. — Спятил, говорю тебе, вместе с твоим полоумным Нострадамусом.