Тихий Дон (Книги 3 и 4)   ::   Шолохов Михаил

Красноармеец долго говорил о Советской власти, о Красной Армии и взаимоотношениях с казачеством. Петру особенно запомнилось оратора все время перебивали криками:

- Товарищ, а что такое коммуния?

- А нас в нее не запишут?

- А что за коммунистическая партия?

Оратор прижимал к груди руки, поворачивался во все стороны, терпеливо разъяснял:

- Товарищи! Коммунистическая партия - это дело добровольное. В партию вступают по собственному желанию те, кто хочет бороться за великое дело освобождения рабочих и крестьян от гнета капиталистов и помещиков.

Через минуту из другого угла выкрикивали:

- Просим разъяснить насчет коммунистов и комиссаров!

После ответа не проходило и несколько минут, как снова чей-нибудь яровитый бас громыхал:

- Непонятно гутаришь про коммунию. Покорнейше просим растолковать. Мы люди темные. Ты нам простыми словами жарь!

Потом нудно и долго говорил Фомин и часто, к делу и не к делу, щеголяя словом "экуироваться". Около Фомина вьюном вился какой-то молодой парень в студенческой фуражке и щегольском пальто. А Петро, слушая бессвязную речь Фомина, вспоминал, как в феврале 1917 года, в день, когда к нему приехала Дарья, в первый раз увидел он Фомина на станции по пути к Петрограду. Перед глазами его стоял строгий, влажно мерцающий взгляд широко посаженных глаз дезертира-атаманца, одетого в шинель с истертым номером "52" на урядницких погонах, медвежковатая его поступь. "Невтерпеж, братушка!" слышались Петру невнятные слова.