Тихий Дон (Книги 3 и 4)   ::   Шолохов Михаил

Мишка зацвел улыбкой, заерзал, засуетился в седле, но внешность Степана, чистый глухой выговор его смутили; он изменил обращение и после в разговоре все время называл его на "вы", смутно ощущая какую-то невидимую грань, разделявшую их.

Между ними завязался разговор. Лошади шли шагом. На западе пышно цвел закат, по небу лазоревые шли в ночь тучки. Сбоку от дороги в зарослях проса оглушительно надсаживался перепел, пыльная тишина оседала над степью, изжившей к вечеру дневную суету и гомон. На развилке чукаринской и кружилинской дорог виднелся на фоне сиреневого неба увядший силуэт часовни; над ним отвесно ниспадала скопившаяся громада кирпично-бурых кучевых облаков.

- Откель же вы взялись, Степан Андреич? - радостно допытывался Мишка.

- Из Германии. Выбрался вот на родину.

- Как же наши казаки гутарили: мол, убили на наших глазах Степана?

Степан отвечал сдержанно, ровно, словно тяготясь расспросами:

- Ранили в двух местах, а казаки... Что казаки? Бросили они меня... Попал в плен... Немцы вылечили, послали на работу...

- Писем от вас не было вроде...

- Писать некому. - Степан бросил окурок и сейчас же закурил вторую сигару.

- А жене? Супруга ваша живая-здоровая.

- Я ведь с ней не жил, - известно, кажется.

Голос Степана звучал сухо, ни одной теплой нотки не вкралось в него. Упоминание о жене его не взволновало.

- Что же, не скучали в чужой стороне? - жадно пытал Мишка, почти ложась грудью на луку.