JК
Тогда нас было трое :: Шоу Ирвин
Страница: 22 из 44- Синь ли этот океан и мокра ли его вода? А эта девушка, она на самом деле прекрасна? А то, что у нас в кармане, - это настоящие деньги или премиальные купоны, которые в 1922 году выпустила в Дулуте табачная компания, которая потом обанкротилась в первый четверг после кризиса? А то, что мы пьем, - это доброе французское вино или уксус, приправленный кровью и морской водой? "Розе де Беарн", - прочел он этикетку на бутылке, - похоже на настоящее, но, может быть, это только кажется. А мы трое, кто мы? Наделенные богатством и властью белозубые, юные и прекрасные американские принцы, путешествующие по величайшей из подданных территорий, или мы, сами того не зная, жалкие изгнанники и это - бегство, а море за спиной - наше спасение?.. Ты можешь сказать наверняка? Ты читал утром газеты? Мы друзья и братья или мы предадим друг друга до заката? Посмотри, нет ли у леди за пазухой кинжала...
- Спасайся, кто может, - сказала Марта, - предохранительный клапан сорвало.
Мэнни мечтательно улыбнулся, он любил эти выходки Берта. Сам он был немногоречив и суховат - говорил только то, что хотел сказать, слово в слово. Но он питал слабость к словесным фейерверкам приятеля и восхищался Бертом, как человек, любящий музыку, но лишенный таланта, восхищается своим другом - отличным пианистом, который готов, когда надо, сесть за рояль, не дожидаясь дополнительного приглашения. Это началось давно, им еще было по шестнадцать, и они учились вместе в школе, и Берт развлекался тем, что сочинял белым стихом малопочтительные импровизации на тему, предполагаемых постельных подвигов их немолодой, слегка лысоватой химички. Время от времени Берту за это влетало, потому что он не знал удержу и страха, и уж если его заносило, то он договаривался до черт-те чего, кто бы при сем ни присутствовал. Одно из таких представлений довело их до драки с четырьмя молодыми немцами.
- Спасайся, кто может, - сказала Марта, - предохранительный клапан сорвало.
Мэнни мечтательно улыбнулся, он любил эти выходки Берта. Сам он был немногоречив и суховат - говорил только то, что хотел сказать, слово в слово. Но он питал слабость к словесным фейерверкам приятеля и восхищался Бертом, как человек, любящий музыку, но лишенный таланта, восхищается своим другом - отличным пианистом, который готов, когда надо, сесть за рояль, не дожидаясь дополнительного приглашения. Это началось давно, им еще было по шестнадцать, и они учились вместе в школе, и Берт развлекался тем, что сочинял белым стихом малопочтительные импровизации на тему, предполагаемых постельных подвигов их немолодой, слегка лысоватой химички. Время от времени Берту за это влетало, потому что он не знал удержу и страха, и уж если его заносило, то он договаривался до черт-те чего, кто бы при сем ни присутствовал. Одно из таких представлений довело их до драки с четырьмя молодыми немцами.