Тоёта Королла   ::   Севела Эфраим

Отец, кидавший на Алдону украдкой несмелые взгляды, чем с головой выдавал, что его, старого кобеля, не на шутку волнует, как мужчину, стройная спортивная фигурка гостьи, тут же согласился, даже куда-то позвонил и отказался от участия в каком-то совещании из-за якобы недомогания, и мы веселой гурьбой вывалились во двор, вызывая у соседей недоуменные взгляды и обостренное любопытство, и расселись в старой отцовской «Победе».

— Ваша машина? — искренне ахнула Алдона.

— Наша, — не без гордости кивнул отец.

Он сидел с Алдоной на переднем сиденье, а мы с мамой расположились сзади.

— Вы — большой начальник! — воскликнула Алдона.

— Большой начальник, — согласился отец.

От него несло одеколоном, которым он надушился сверх меры по причине прогулки с очаровательной подругой сына. Мне даже — показалось, что он на меня косится с плохо скрываемой мужской завистью.

— А ваш сын самый большой начальник… — восторженно выпалила Алдона. И мы все: и отец, и мать, и я — покатились со смеху от ее неуклюжей и трогательной попытки поддержать мой престиж в нашей семье.

— Разве я не права? — удивилась Алдона.

— Конечно, права. Большой начальник, — уступил отец, не преминув добавить: — В масштабах Литвы.

— А думаете, Литва совсем маленькая? Нас три миллиона, — не сдавалась Алдона и после паузы завершила упавшим голосом: — Было… А сколько осталось?.. Один Бог знает.

Я заерзал на сиденье, предвкушая конфликт.

— Ты веришь в Бога? — наклонилась к ней мама.

— А что? Совсем нельзя? — спросила она с детской непосредственностью. — Я чуть-чуть…

И возникшую неловкость как рукой сняло. Мы все от души хохотали. И Алдона с нами.

После Каунаса, после Литвы Москва выглядела бедно и серо, хоть в канун праздника старалась вырядиться поярче.