Толчек восемь баллов   ::   Кунин Владимир Владимирович

– Чего же вы молчали, черт вас побери?! Я буду работать в вашей вонючей клинике рядовым хирургом, слышите? И никаких месткомов, никаких профкомов, никаких комиссий по снятию остатков больничного пищеблока!.. Слышите?

– Слышу! – улыбнулся Хамраев.

– Какого черта вы улыбаетесь? – завизжал от злости Гервасий Васильевич.

С тех пор утекло много воды, и сейчас, спускаясь в приемный покой, Гервасий Васильевич думал о том, что он скажет этому пареньку из цирка, который плачет и просит, чтобы его пустили к Волкову.

Он об этом думал до самой последней ступеньки и, уже шагая по коридору, понял, что ничего успокоительного придумать не может. Он разозлился на себя и на этого циркового парня, который торчит в приемном покое.

Он сделает вот что: он возьмет и расскажет этому мальчишке всю правду. И как здоровый человек погибает из-за того, что в их дурацком цирке нет постоянного опытного врача…

***



– Это вы к Волкову? – спросил Гервасий Васильевич у Стасика. Кроме Стасика, в приемном покое сидел старик в пыльном выгоревшем халате и черной тюбетейке, порыжевшей от старости. Старик сидел прямо на полу, держа между ног истертую полевую сумку.

– Я, – ответил Стасик.

– Дохтур… – не вставая с пола, с трудом проговорил старик. – Зачем лепешка нельзя передать? Боурсак – нельзя, курд – нельзя… Из аула спускался… Семнадцать километров шел. Виноград взял, лепешка, говорит, нельзя… Я старый. – ты старый… Иди скажи. Пусть лепешка берут…

И старик вынул из сумки две лепешки, завернутые в чистую тряпку.