Толстая тетрадь (журнальный вариант)   ::   Кристоф Агота

Собирать валежник и хворост больше нельзя — слишком много снега на земле. Мы залезаем на деревья, спиливаем мертвые ветви и на земле рубим их топором. За работой совсем не холодно — мы даже потеем. Поэтому мы снимаем перчатки и кладем их в карман, чтобы не снашивались слишком быстро.

Однажды, возвращаясь с двумя вязанками дров, мы делаем крюк, чтобы навестить Заячью Губу.

Снег перед крыльцом не расчищен, и следов на нем нет. Труба не дымится.

Мы стучим в дверь, никто не отвечает. Мы толкаем дверь и заходим. Вначале мы ничего не видим — в доме слишком темно, но вскоре наши глаза привыкают к темноте.

Единственная комната служит и кухней, и спальней. В самом темном углу стоит кровать. Мы подходим к кровати и зовем. Кто-то шевелится под одеялом и грудой тряпья, и появляется голова Заячьей Губы.

Мы спрашиваем:

— Твоя мама дома?

Она говорит:

— Да.

— Она умерла?

— Я не знаю.

Мы кладем дрова на пол и растапливаем печку, потому что в доме так же холодно, как и на улице. Потом мы идем в бабушкин дом и берем картошки и сушеных бобов из погреба. Мы доим козу и приносим все это в дом соседки. Мы греем молоко, растапливаем в кастрюле снег и ставим вариться бобы, а картошку запекаем в печке.

Заячья Губа встает с постели и садится у огня.

Оказывается, соседка не умерла. Мы вливаем ей в рот немного горячего молока. Мы говорим Заячьей Губе:

— Когда будет готово, поешь и покорми свою маму. Мы еще придем.