JК
Том седьмой: Очерки, повести, воспоминания :: Гончаров Иван Александрович
Страница: 45 из 695«А кто, говорит, подарил?» – «Авам, мол, зачем?» – «Дружок, верно!» – говорит. Что ж! ведь я соврала – сказала: дружок. А какой к чорту дружок! У меня после Алексея Захарыча до тебя никого и не было. Она и пошла допытываться, кто, да тут приехали гости, я и ушла.
Оба замолчали.
– Ах, Иван! – начала опять Маша, – какое платье купила себе Лизавета, наша бывшая девушка! креп-паше … чудо! Когда я соберусь сделать себе этакое?
Она вздохнула.
– А тебе хочется? – спросил Иван Савич.
– Еще бы не хотелось! уж я давно думала, да куда! оно двадцать восемь рублей стоит.
Иван Савич вынул из бумажника пятидесятирублевую ассигнацию и дал ей.
– Ах! неужели? – сказала она с радостным изумлением. – Это мне? Сколько же у тебя денег-то? ведь у меня сдачи нет.
– Ты всё себе возьми.
– Как всё?
Она повертывала в руках ассигнацию и смотрела то на нее, то на Ивана Савича и почти одурела совсем.
– Послушай, где ты берешь деньги? – спросила она вдруг боязливо.
– В барском бумажнике.
– Нет, неправда! ты бы так не говорил, – сказала она, бережно завязывая деньги в узелок, – как же я за это крепко поцелую тебя… у!.. в знак памяти сошью тебе манишку.
От радости она сделалась еще болтливее.
– Что, бишь, я хотела сказать такое? а?
– Не знаю, – сказал Иван Савич.
Оба замолчали.
– Ах, Иван! – начала опять Маша, – какое платье купила себе Лизавета, наша бывшая девушка! креп-паше … чудо! Когда я соберусь сделать себе этакое?
Она вздохнула.
– А тебе хочется? – спросил Иван Савич.
– Еще бы не хотелось! уж я давно думала, да куда! оно двадцать восемь рублей стоит.
Иван Савич вынул из бумажника пятидесятирублевую ассигнацию и дал ей.
– Ах! неужели? – сказала она с радостным изумлением. – Это мне? Сколько же у тебя денег-то? ведь у меня сдачи нет.
– Ты всё себе возьми.
– Как всё?
Она повертывала в руках ассигнацию и смотрела то на нее, то на Ивана Савича и почти одурела совсем.
– Послушай, где ты берешь деньги? – спросила она вдруг боязливо.
– В барском бумажнике.
– Нет, неправда! ты бы так не говорил, – сказала она, бережно завязывая деньги в узелок, – как же я за это крепко поцелую тебя… у!.. в знак памяти сошью тебе манишку.
От радости она сделалась еще болтливее.
– Что, бишь, я хотела сказать такое? а?
– Не знаю, – сказал Иван Савич.