Волк в бабушкиной одежде   ::   Сан-Антонио

Хорошо, ходики у нас есть, и мы поддерживаем их ход, но циферблат не показывает, ночь или день сейчас. Поэтому между двумя мандаринами разражается жесткая дискуссия.

– Семь часов, – говорит Пино, консультируясь с своим индивидуальным будильником.

– Наваливается вечер, – поэтизирует Берю. – В ресторанах сервируют ужин.

– Ты с ума сошел, это же семь утра! Солнышко подымается.

– Оно подымается, как мой... и как мои...! – отрубает Берю. – Бедная Пинюшетта, у тебя выключатель съехал с катушек!

Но Пино берет меня в свидетели.

– Семь часов чего? Как по-твоему, Сан-А?

– Я склоняюсь к вечеру, – говорю я.

– Ага! – экзальтируется Толстяк, – а что я говорил выше!

И продолжает грезить...

В вагонах-ресторанах ужинает первая смена. В экспрессе Париж – Ницца должны подавать шампиньоны по-гречески, телятину со шпинатом, сыр и ванильное мороженое с засахаренным миндалем. Хотите верьте, хотите нет, но когда я жмакаю у Кука, к моменту подачи мороженого остается только засахаренный миндаль, а я его терпеть не могу.

Опять грезит.

– Заметьте, что я бы не отказался и от ассорти в настоящий момент. Пауза.

– Слушай сюда, Сан-А, – возобновляет толстяк-диетик, – стало быть, положительно семь часов вечера, так! Но семь вечера завтра или послезавтра?

– По отношению к моменту нашей упаковки? – интересуюсь я.

– Да.

– Ну что ж, у нас семь вечера завтра, – оцениваю я.

Вклинивается Пино.

– А я настаиваю, что у нас семь утра, но семь утра послезавтра.