JК
Трест Д.Е. История гибели Европы :: Эренбург Илья Григорьевич
Страница: 128 из 192На простыню стекали полужидкие груди и мякоть живота. Пудра с лица местами слезла, и прогалины выдавали изрытую бороздами, угреватую кожу.
Маленькие глазки терялись среди лавы жира.
Енс Боот был подавлен. Он долго лежал, не глядя на Люси и не слыша ее бранных восклицаний. Девятнадцать лет об мана! Мадам Люси Бланкафар недостойна визита бога.
Вдруг он вспомнил что-то и прошептал:
— Не может быть… но ведь челка… дивная челка…
Енс Боот снова раскрыл глаза и с величайшей тревогой взглянул на свое последнее упование, на великолепную зарю волос. Но судьба явно издевалась над ним: среди рыжего за ката проступали грязно-зеленые волосы, похожие на струи бо лотного ила.
— Что это? Что это? — крикнул Енс.
— Я же тебе сказала, что мы разорены. Это просто плохая перекись.
Енс Боот вскочил с постели. Он поднял жалюзи. За окнами была мертвая Венеция, протухшая вода каналов, непроветренный чад гнилых домов, мерзость, падаль, смерть.
Рядом с ним стояла старая, наглая женщина в кружевных панталонах и, обдавая его запахом пудры, щекотавшей нос, приговаривала:
— Устрой повышение! Мон пти Жан, устрой! Енс Боот не выдержал и чихнул так громко, что все флаконы, не разбитые им ночью, виновато зазвенели.
Затем он вышел из комнаты. Не на биржу спешил он — поднимать падающие лиры, но в ванную, где ночью жила плаксивая нимфа.
Там Енс Боот вымылся с головы до ног холодной водой и проклял ночь любви.
Маленькие глазки терялись среди лавы жира.
Енс Боот был подавлен. Он долго лежал, не глядя на Люси и не слыша ее бранных восклицаний. Девятнадцать лет об мана! Мадам Люси Бланкафар недостойна визита бога.
Вдруг он вспомнил что-то и прошептал:
— Не может быть… но ведь челка… дивная челка…
Енс Боот снова раскрыл глаза и с величайшей тревогой взглянул на свое последнее упование, на великолепную зарю волос. Но судьба явно издевалась над ним: среди рыжего за ката проступали грязно-зеленые волосы, похожие на струи бо лотного ила.
— Что это? Что это? — крикнул Енс.
— Я же тебе сказала, что мы разорены. Это просто плохая перекись.
Енс Боот вскочил с постели. Он поднял жалюзи. За окнами была мертвая Венеция, протухшая вода каналов, непроветренный чад гнилых домов, мерзость, падаль, смерть.
Рядом с ним стояла старая, наглая женщина в кружевных панталонах и, обдавая его запахом пудры, щекотавшей нос, приговаривала:
— Устрой повышение! Мон пти Жан, устрой! Енс Боот не выдержал и чихнул так громко, что все флаконы, не разбитые им ночью, виновато зазвенели.
Затем он вышел из комнаты. Не на биржу спешил он — поднимать падающие лиры, но в ванную, где ночью жила плаксивая нимфа.
Там Енс Боот вымылся с головы до ног холодной водой и проклял ночь любви.