Третья правда   ::   Бородин Леонид

- Не тебе Он помогал, ежели Он есть, а мне, и потому я своей волеюжизнь прожил и никакая стерва меня с моей тропы не согнала! А ты для воли своей руки не хотел марать...

- Души, а не руки! - поправил Рябинин. - Руки - что!

- Ну, пусть души! А чего ж Он тебе не помог уйти, чтоб и душу соблюсти и воли не терять?

- Не надо об этом, Андриан! - попросил Рябинин. - Ни до чего мы не договоримся! Ты свое прожил, я - свое! Чего меряться-то?..

Селиванов налег грудью на столик.

- Так ты что, жизнь свою не жалеешь нисколько?!

- Жалею! - вздохнул Рябинин. - Но, кроме жалости, еще и другое понимаю кое-что, в другой раз поговорим... Невмоготу мне сегодня! Сам знаешь, куда еду!

Неспроста задирался Селиванов на разговор. Конечно, он был рад возвращению Рябинина, но с его возвращением что-то хрустнуло в жизни Андриана Никанорыча, и не только в жизни, но и в теле. Вдруг поясница заговорила, и ноги отяжелели, в руках - дрожь, как у алкашей совхозных. И это все сразу, почти в несколько дней. Самое худшее: вдруг потерял интерес к тайге. Неделю занимался устройством дел Ивана, дом чинил, участок приводил в порядок, обшивал и одевал друга, чтоб как все люди, - и за эти дни даже не вспомнил про тайгу. А когда вспомнил, затрясся от удивления; не тянет его туда! Тогда поступил вопреки желанию: отсрочил поездку в Иркутск (хотя до того сам торопил Ивана, никак не решавшегося показаться дочери), а сам побежал в тайгу на Гологор, где обитал последние годы. И там прихватила его простуда, чего отродясь не бывало, чтобы летом к тому ж.