JК
Тревожная куколка :: Соколов Саша
Страница: 2 из 9�ам бы знать - за что нас так, Боже?
Ирина Ратушинская
Какая промашка! Вместо того, чтоб родиться и вырасти в несравненном Буэнос-Айресе, где вместо: Комо эста устё? - все спрашивают друг у друга: Комо эстан дос айрес? - и отвечают: Грасиас, грасиас муй буэнос, - и где ведомальчик газеты Ой демонстративно читает ее без всякого словаря и вдобавок едет без рук, а кондуктор - обыкновенный трамвайный кондуктор - по памяти декламирует пассажирам пассажи Октавио Паза, - то есть вместо того, чтоб явиться там, среди этих начитанных и утонченных, и стать гражданином по имени Хорхе Борхес; а впрочем, нет, погодите, - в Упсаде - в неописуемой Упсаде - или где-нибудь возле - в краю готической хмурой мудрости - и слывя профессором Ларсом Бакстрёмом, - быть им: во имя прелестной Авроры из славной семьи Бореалис самозабвенно творить ворожбу, именуемую свенск поэсй; или вот: не взыскую ни Рима, ниже Афин, - в несказанном Иерусалиме: о лучезарное детство на улице Долороса, среди вериг и преданий, - о Господи, да что там в Иерусалиме, оставим его в покое до будущего года, ведь можно явиться и под - в неказистом, пропахшем фалафелями Вифлееме, а нет - в преисполненной былого величья и мулов Афуле, а нет - в развеселом Содоме - и жизнь напролет как ни в чем не бывало болтая с приятелями экклезиастовым языком, сделаться мастером гильдии Амоса Оза; словом, вместо чего бы то ни было из перечисленного или чего-нибудь в том же возвышенном и нездешнем духе - являешься и живешь черт-те где - лепечешь, бормочешь, плетешь чепуху, борзопишешь и даже влюбляешься, даже бредишь на самом обыкновенном русском - и вдруг, не успев оглянуться, оказываешься неизвестно кем, кем угодно, вернее, не кем иным, как собой. Вопиюще! Осознав происшедшее, ощущаешь себя как бы жертвой случайной связи - связи эгоистических обстоятельств, времен. Ты словно облеплен весь паутиной, запутался в неких липких сплетениях, в некой пряже. Проклятые Парки. Смотрите, как я спеленут, окуклен. Немедленно распустите. Мне оскорбительно. Где же ваше хваленое благородство? И муха ли я? Вы слышите? Видимо, нет. Во всяком случае - ноль вниманья. Неслыханно. В обшем, типичное удовольствие ниже среднего. Так вы шутили когда-то в юности. То есть не вы, а они, иные. А тебе, осознавшему происшедшее во всей его неприглядности, было не до веселья. Наоборот, обретаясь в силках присущего априори наречия, ты впал в хроническое угрюмство. И если порой улыбался, то лишь из вежливости; да и то сардонически. Впрочем, жизнь обставляла. Ища побороть депрессию, ты по афишке с постскриптумом: Слабонервных просят не беспокоиться, - трудоустроился в морг. Начав с помощника санитара, выбился в препараторы.
Ирина Ратушинская
Какая промашка! Вместо того, чтоб родиться и вырасти в несравненном Буэнос-Айресе, где вместо: Комо эста устё? - все спрашивают друг у друга: Комо эстан дос айрес? - и отвечают: Грасиас, грасиас муй буэнос, - и где ведомальчик газеты Ой демонстративно читает ее без всякого словаря и вдобавок едет без рук, а кондуктор - обыкновенный трамвайный кондуктор - по памяти декламирует пассажирам пассажи Октавио Паза, - то есть вместо того, чтоб явиться там, среди этих начитанных и утонченных, и стать гражданином по имени Хорхе Борхес; а впрочем, нет, погодите, - в Упсаде - в неописуемой Упсаде - или где-нибудь возле - в краю готической хмурой мудрости - и слывя профессором Ларсом Бакстрёмом, - быть им: во имя прелестной Авроры из славной семьи Бореалис самозабвенно творить ворожбу, именуемую свенск поэсй; или вот: не взыскую ни Рима, ниже Афин, - в несказанном Иерусалиме: о лучезарное детство на улице Долороса, среди вериг и преданий, - о Господи, да что там в Иерусалиме, оставим его в покое до будущего года, ведь можно явиться и под - в неказистом, пропахшем фалафелями Вифлееме, а нет - в преисполненной былого величья и мулов Афуле, а нет - в развеселом Содоме - и жизнь напролет как ни в чем не бывало болтая с приятелями экклезиастовым языком, сделаться мастером гильдии Амоса Оза; словом, вместо чего бы то ни было из перечисленного или чего-нибудь в том же возвышенном и нездешнем духе - являешься и живешь черт-те где - лепечешь, бормочешь, плетешь чепуху, борзопишешь и даже влюбляешься, даже бредишь на самом обыкновенном русском - и вдруг, не успев оглянуться, оказываешься неизвестно кем, кем угодно, вернее, не кем иным, как собой. Вопиюще! Осознав происшедшее, ощущаешь себя как бы жертвой случайной связи - связи эгоистических обстоятельств, времен. Ты словно облеплен весь паутиной, запутался в неких липких сплетениях, в некой пряже. Проклятые Парки. Смотрите, как я спеленут, окуклен. Немедленно распустите. Мне оскорбительно. Где же ваше хваленое благородство? И муха ли я? Вы слышите? Видимо, нет. Во всяком случае - ноль вниманья. Неслыханно. В обшем, типичное удовольствие ниже среднего. Так вы шутили когда-то в юности. То есть не вы, а они, иные. А тебе, осознавшему происшедшее во всей его неприглядности, было не до веселья. Наоборот, обретаясь в силках присущего априори наречия, ты впал в хроническое угрюмство. И если порой улыбался, то лишь из вежливости; да и то сардонически. Впрочем, жизнь обставляла. Ища побороть депрессию, ты по афишке с постскриптумом: Слабонервных просят не беспокоиться, - трудоустроился в морг. Начав с помощника санитара, выбился в препараторы.